Первый вопрос, который я задал капитану Астру, был, конечно:
- Зачем вы захватили меня?
- У нас договор, - отозвалось у меня в голове.
- Какой?
- Мы держим тебя в целости и сохранности вдали от Земли. И
отвечаем за твою жизнь.
- А что получаете взамен?
- Точку неопределенности и активное зерно. Нужные нам. И тому,
кто просил о помощи.
- Католику?
- Ты называешь его так. У нас он и ему подобные именуются
союзниками.
- А я? Противник?
- Пока суть не определена…
Вот с того времени я и болтаюсь по космосу, постепенно теряя
счет времени. Тут нет ни дня, ни ночи. По каким циклам живут чужики
– понять трудно. У меня же двадцатисемичасовой цикл. Это еще на
Земле ученые установили лет тридцать назад, что естественный цикл
человека – двадцать семь часов. Данное открытие послужило началом
множества спекуляций о том, что люди переселены с другой планеты,
где сутки длиннее. Теперь, пребывая на борту инопланетного корабля,
это уже кажется и не такими спекуляциями.
Куда летим, зачем? Наша лоханка болтается по звездным течениям,
черпая бортами эфир, как мне кажется, без смысла и назначения.
Обычно мы выныриваем из серого тумана гиперперехода в трехмерный
объем рядом с очередной звездой. Во время этих маневров весь экипаж
вместе со мной в обязательном порядке собирается в рубке. И наша
потрепанная «каравелла» причаливает к очередному звездному
острову.
Капитан отдает команды. Экипаж их выполняет. Когда они
переговариваются между собой, то понимаю я их не полностью, но с
каждым разом все лучше. Во всяком случае, основные моменты,
проскальзывающие быстро, как биты в компьютере, я расшифровываю в
рамках привычных мне и знакомых понятий. Вот как сейчас звучащую
капитанскую команду:
- Торможение. Выход на сближение!
Астропилот Зенд принимает команду к исполнению. Он погружен по
подбородок в свое пузырящееся кресло. Его пальцы утонули в каком то
киселе, в который превратились подлокотники. Глаза закрыты. Он в
слиянии со своим кораблем. Не дай Бог слияние оборвется – тогда
погибнет и он, и корабль. И мы.
Корабль прокручивается вокруг своей оси. Одновременно и звезды,
и пространство меняют свой цвет. Черная пустота на миг становится
сиреневой, а потом ярко-красной, к которой прибиты страшные черные
звезды. Потом все возвращается в нормальный вид.
Астроштурман-синхронизатор Шррег застыл, как статуя,
выпрямившись, будто кол проглотил, в жестком кресле рядом с
пилотом. Со стороны кажется, что он пристроился на коряге,
опутавшей его ветками. Наиболее толстая ветка воткнута в его шею.
Глаза закрыты тяжелыми веками. По телу астроштурмана идет дрожь,
постепенно переходящая в настоящие конвульсии. Волны его конвульсий
вздыбливают вдруг ставший видимым пол и кругами расходятся по
нему.