Толстяк с
каким-то предвкушением стал наполнять свою тарелку во второй раз,
пока я до сих пор ковырял первую порцию. Если не придавать значения
деталям, выглядело это блюдо не слишком аппетитно. До ресторанного
уровня нашему шеф-повару было как до Луны. Пешком. Но по-видимому
его это не волновало, потому что Толстяк отправлял ложку за ложкой
себе в рот. По его лицу было видно, что еда намного лучше на вкус,
чем на вид.
Толстяк
одновременно с пережевыванием пищи что-то говорил. Только вот звука
голоса не было, только губы смешно открывались, превращая его в
огромную рыбу, беззвучно разевающую свой рот. Когда-то пытался
читать по губам, что пытаются говорить люди в моих снах, но очень
быстро осознал тщетность этого занятия. Мне так не удалось понять
ни одного слова, как бы я не старался этого сделать. То ли я такой
неумеха, то ли язык, на котором разговаривали эти люди, сильно
отличался от русского, да даже от того же английского.
Поле зрение
резко изменилось, и я старательно заработал деревянной ложкой, пока
моя плошка не опустела. После чего я сполоснул тарелку водой и
убрал её в мешок, в котором находились все мои вещи. Сделал
несколько глотков из кожаной фляги, которую повесил обратно на
пояс, и сразу же поднялся на ноги. Изо дня в день ничего не
менялось. Каждый новый сон был примерным отражением предыдущего,
поэтому я досконально знал, что будет дальше. И сегодня не было
исключением.
В
дальнейшем последовали небольшие сборы. Мои руки сноровисто сложили
спальное место, которое представляло собой два потрепанных
шерстяных одеяла темно-синего цвета. Одно из них, то, что потолще,
выступало в роли импровизированного матраса, а другое
использовалось по своему прямому назначению – получался какой-то
средневековый аналог спального мешка. Свернув одеяла в маленький
тубус, я подхватил свой баул, прицепил к поясу одноручный меч,
который владелец предварительно вытащил из ножен. Клинок сверкнул в
лучах восходящего солнца, и с резким движением вернулся на свое
место.
Закончив
собирать вещи, я вылил остатки воды из маленького котелка, в
котором обычно заваривали незнакомые мне травы, на почти потухший
костер и отправился седлать лошадей.
Всего коней
было десять. Эта работа всегда доставалась только одному человеку.
Никто другой раньше меня сюда не приходил. Сколько бы раз я не
закрывал глаза и не отправлялся в мир сновидений, обычно все было
до зубного скрежета однообразно.