Дорот задумался. Лукас следил за ним так же внимательно, как и когда тот отпивал из его чашки, и остался практически уверен, что старый лис действительно старался припомнить.
– Фостейн – это в юго-восточной доле, – проговорил он наконец. – У меня мало клиентов оттуда, но имя Фостейн мне знакомо. Я имел дела с Робертом из Фостейна, кажется, отцом рыцаря, о котором вы говорите. Достойный был человек.
– Отлично. Теперь ты разузнаешь всё, что сможешь, о его не менее достойном отпрыске. Меня интересуют не столько цифры, сколько его личные и родственные связи. Если ли у него родичи, в каких они отношениях, где он бывает чаще всего. И где он сейчас. За неделю справишься?
– Для моего многомудрого мессера я справлюсь быстрее, – поклонился Дорот. Лукас удовлетворённо кивнул. Ростовщик не стал задавать вопросов – это было едва ли не главная причина, по которой Лукас обратился именно к нему. Да и в надёжности его сведений он мог не сомневаться. Дорот, конечно, мечтает от него избавиться и присвоить себе все вклады, но терять такого клиента по воле самого клиента для него равносильно разорению.
Лукас отставил чашку; фарфоровый поддон мелодично звякнул о серебряный поднос, рядом с туго набитым мешочком золота. Лукас, не разжимая руки, с сожалением посмотрел на ободок, темнеющий на дне чашки.
– Ещё? – вкрадчиво спросил Дорот.
– Ещё! – рассмеялся Лукас. – Но уже последняя, слово чести.
Дорот хмыкнул, и Лукас беззлобно подумал, что башку б ему снести за дерзость, но что греха таить – о наличии у Лукаса чести старый ростовщик был осведомлён не хуже, чем сам Лукас.
Он выпил треть чашки, когда скрипнула дверь и в комнату вошёл новый посетитель. Дорот поднялся, вовсе не так проворно, как при появлении Лукаса, улыбнулся, вовсе не так медово, как разговаривая с ним.
– О-о, благородная месстрес, словами не передать, как я рад вновь видеть вас в своих скромных чертогах, – сказал он голосом лисицы, заманивающей в гости курочку. Лукас покосился на вошедшего – вернее, вошедшую – и тут же отвёл взгляд. Беглый взгляд остался незамеченным, однако он успел увидеть всё, что хотел. Это была женщина средних лет, высокая, худая, с абсолютно непроницаемым длинным лицом и гладко зачёсанными чёрными волосами, в глухом сером платье. Можно было принять её за недавнюю вдову, но вдовьей вуали на ней не было – а такая дамочка её бы непременно нацепила, чтоб продемонстрировать окружающим свою неизгладимую скорбь. Она не сказала ни слова, пока Дорот, елейно улыбаясь, вёл её к дальней двери – все разговоры в его лавке велись один на один. Дорот услужливо отодвинул перед дамой парчовую завесу над дубовой дверью в соседнюю комнатку, пропустил её вперёд, обернулся на Лукаса, скорчил гримасу. Лукас подмигнул ему в ответ и снова пригубил кофе. «Любопытно, – подумал он, – какие гримасы корчит этот пройдоха за спиной у меня?» Впрочем, лучше не знать. Дорот хорошо распоряжался его деньгами и порой поставлял ценные сведения – это всё, что заботило Лукаса.