«Проверим, что там», - решительно
подумал император.
Идти пришлось, как ни странно, совсем
немного. Едва он сделал несколько шагов по направлению к цели, как
неведомая сила подхватила Черного Властелина и перенесла его
практически к месту назначения. При этом пейзаж неожиданно
изменился. Солнце спряталось за грозовые тучи, и мощный дождь
принялся хлестать по пригнувшейся траве.
Шахрион обернулся: позади
расстилалась плоская, как столешница, равнина, на которую он
смотрел с вершины холма. Было в ней нечто знакомое, но император, к
своему глубочайшему огорчению, не мог вспомнить, что именно.
«А вот и актеры», - рассеянно подумал
Шахрион, поворачиваясь к главным действующим лицам галлюцинации. –
«Стало быть, я должен присутствовать на небольшом представлении. Не
совсем понятно, зачем, ну да ладно. Будем считать, что тот, кто все
это показывает, обожает театральные эффекты».
Он сделал еще пару шагов вперед и
замер перед своей целью – древним алтарем, залитым кровью животных,
чьи останки валялись неподалеку.
Возле алтаря на коленях стояли два
человека: юноша и девушка, которым вряд ли можно было дать больше
шестнадцати-семнадцати лет. Перед ними лежало окровавленное тельце
грудного ребенка, заколотого острым ножом, чье черное лезвие
однозначно было изготовлено из цельного куска обсидиана и до боли
напоминало жизнежор, который так заинтересовал юную Дарлионну.
«Это не накопление сил, это -
жертвоприношение», - подумал Шахрион.
Он, как человек, практикующий
некромантию, знал толк в ритуальных убийствах, более того - устроил
самую масштабную гекатомбу в истории мира, а потому понимал – кровь
невинного младенца обладает большой силой.
«С другой стороны: один ребенок – это
всего лишь один ребенок. Да, его жизнь позволит высвободить немало
энергии, но не более того. К чему такие сложности»?
- О великие! – прокричал странно
знакомый юноша, по лицу которого катились слезы. – Примите эту
душу. Примите нашего первенца и услышьте нас!
«Мать Тишины»! – поразился Шахрион. –
«Они что, принесли в жертву собственного ребенка? Тогда все куда
серьезнее»!
Он переводил взгляд с юноши на
девушку и с каждой секундой все больше убеждался в том, что
правильно понял слова молодого человека. Жертвователи выглядели
опустошенными, доведенными до отчаяния. На их лицах смешались
слезы, вода и кровь, которую, вероятно, те пили.