Но сегодня только Ижер обернулся человеком, надел на себя припасённую для таких случаев одежду, хранившуюся в специальном тайнике между валунами у кромки леса, дабы не смущать людей, кои не привыкли ходить обнажёнными при всех, и пошёл в село, меня точно магнитом утянуло прочь.
– Я скоро, – обронил Ванеру, лежащему в тени мохнатой ели и лениво смотрящему на крыши хоромин резервации, огороженной высоким частоколом.
– Угу, – кивнул волколак.
Я оббежал село и остановился с другой стороны, краем уха слыша, как собаки от двора до двора лаем заходились. Чуть схоронился за деревьями, чтобы они примолкли, и выжидающе стал рассматривать округу.
Недолго сидел, один из зубьев частокола сдвинулся, друг за другом на свободу вылезла стайка детворы: семь мальчишек и пяток девчонок. Разного возраста, от пяти до пятнадцати точно, но всё одно мелких для того, чтобы гулять за пределами резервации без надзора!
Они весёлой гурьбой побежали к речке, что по эту сторону была чище и удобней для купания.
Я лишь проводил их равнодушным взглядом – это ведь были люди, и меня ничуть не дёрнуло следить за их гулянками.
Продолжал ждать.
Из щели, которую не замкнули, следом показалась пестрая живность: несколько куриц и петух. Важно, но с опаской выбрались за пределы ограждения села и принялись ворошить траву и землю.
Уж вроде засомневался в своём чутье, как вдруг в щель частокола бабочка пролетела, а следом личико девочки с белыми точно молоко волосами показалось. Моё сердце глухо ударилось в груди, я тихо ощерился от странной боли.
Она! Это была та самая девочка! В простеньком сарафанчике, лаптях, а светлые волосы тугой косой плетеные да верёвкой подвязаны. Совсем мелкая ещё, года три от роду...
Выглянула, округу обводя любопытным взглядом, а найдя, что искала – это была та самая яркая, пятнистая бабочка, кое– как, в ногах и подоле сарафана путаясь, на свободу выбралась.
Улыбнулась лучисто да за крылатой побежала, ладошками стараясь поймать. Бабочка резво перелетала с места на место, и у человечки никак не получалось её поймать.
Я терпеливо смотрел. Меня не накрывало нежностью и желанием оберегать – во мне Зверь просыпался. Лютый и голодный...
До слюновыделения хотелось тощую шею перегрызть, дабы не мучилась глупая особь более, и когда она уже ступила было к деревьям, даже не дёрнулся – не пристало мне за человечкой бегать, потому и продолжал наблюдать. Сгинет аль нет. Там лес дремучий, живности хищной много, несмотря на соседство с нами.