– Я... – заблеяла мелкая, – я... хотела подружиться, – блеснули слёзы на худеньком лице.
– А я не желаю дружить! – сделал выпад к Славке.
Мелкая с визгом бросилась прочь. Я для пущей грозности чуть проводил человечишку лапами, а, возвращаясь, остановился подле камня. Покосился на кусок с крупной мосалыгой.
И где только достала?!
Ишь, кормить меня вздумала. Дичь сама, а всё же хищника прикормить решила.
Фыркнул недовольно и к своим помчался...
На следующий день прибежал, чтобы убедиться, что дуры нет на поляне.
Девчонки не было, но на месте кости лежал кусок хлеба. Пах свежей выпечкой. Ещё тёплой...
Да она издевается?!
Оборотни не любители хлеба, но мелкая зараза решила меня подкармливать всем, что могла раздобыть.
И так было несколько дней.
Я прибегал, а на камне лежало угощение.
Я начинал беситься, и потому в следующую ночь караулил человечку, но так поутру заохотился, что отдыхая потом, незаметно для себя вздремнул под елью.
Проснулся от хруста ветки и испуганного хлопанья крыльев улетающих птиц.
Распахнул глаза, поймав на прицел Славку, топтавшуюся возле камня.
Меня не видела. Из– за пазухи новую тряпицу выудила. С досадой вздохнула, убирая то, что вчера клала на камень, оставшееся так так и не тронутым... а я за этим строго следил! Уже было положила другой свёрток, как я выступил из укрытия:
– Хватит носить эту дрянь! – получилось грозно. Девчонка в ужасе отпрянула от камня, а когда я клацнул зубами для устрашения, дала дёру.
Инстинкт сработал быстрее мозга. Уже несколькими прыжками погодя, я завалил жертву, мечтая вонзить клыки в мягкую плоть. Но вместо укуса, к собственному удивлению, носом вычертил на мелкой дорожку. От виска по лицу, впитывая трепет, по губам, воруя испуганное дыхание, по подбородку, травясь дрожью её испуга, шее... где жилка пульсировала, такая лакомая, аппетитная... На ней и стопорнул.
Лизнул кожу. Мелкая всхлипнула, а я, не ожидая такого от себя, чуть прикусил её, из последних сил сражаясь со Зверем, требующим немедленно поставить метку на человеческой самке, ещё не вступившей в пору зрелости. От её сладости глотку сушило, язык чесался, зубы зудели.
Нельзя!
Она не мне обещана...
– Завтра, – противореча здравомыслию, обронил глухо, мощным прыжком сбегая от Славки и от странных чувств, что она во мне пробуждала.