– Можете, – в беседу вступил пан Освальд. – Милейший барон, вы не подскажете, какой нынче год?
Поляк уже был в курсе, что побег из эсэсовского хронобункера, осуществлялся не только в пространстве, но и во времени. Но нельзя же спрашивать вот так в лоб, в самом деле!
– Год? – глаза у барона округлились и полезли чуть не под самое забрало.
Да, действительно, странный вопрос для посла секретной миссии.
Альфред фон Гейнц повернулся к Бурцеву:
– Правильно ли я понял, что брат Святого ордена спрашивает…
– Да, барон. – Бурцев печально скривил губы. – Во время стычки с разбойниками нашего несчастного брата сильно ударили по голове. Он… он немного не в себе.
– Проклятые швейцарские алебарды! – немец отозвался с сочувствием и пониманием. – В свое время моему деду тоже здорово досталось в битве при Лаупане. Шлем несколько смягчил удар, но домой дедушка вернулся не в себе. И долго не протянул. Что ж, такое случается. Я надеюсь, ваш спутник излечится с Божьей помощью.
– С Божьей помощью, с Божьей помощью, – эхом отозвался Бурцев, – на него лишь уповаем в молитвах своих. И несчастный брат наш уже исцеляется. Но все же будет лучше, если вы ответите на его невинный вопрос, благородный Альфред. Именно вы, раз уж страдалец обратился к вам. Это … это успокоит немного его мятущуюся душу. Если вам не трудно.
Освальд недовольно хмыкнул, слушая юродничанье спутника. Ничего, переживет…
– Конечно! Конечно! – поспешно закивал барон. – Мне совсем не трудно. Сейчас 1410-й год от рождества Христова, а день и месяц…
Его не дослушали.
– Что-о-о! – мятущаяся душа Освальда отнюдь не желала успокаиваться.
Бурцев тоже не удержался – крякнул досадливо. Да уж, не до веселья. Незнакомый пятнадцатый век на дворе…
– Что-то не так? – встревожился барон.
– Нет, все в порядке. Просто у брата приступ.
– Как зовут вашего брата?
В этот раз поляк опередил Бурцева.
– Я – Освальд! – громко и торжественно отчеканил он. – Освальд Добжиньский!
Провозгласил это пан с таким видом, будто готов был немедленно сразиться с любым, кто посмеет оспаривать его заявление. Здесь, однако, слыхом не слыхивали о благородном разбойнике, пролившем два столетия назад немало немецкой кровушки. Не вызвал удивления у барона и тот факт, что рыцарь в тевтонском плаще кличет себя добжиньцем.
– А-а-а, добжиньские земли! – протянул Альфред фон Гейнц. – Как же, как же, слышал, знаю… Орден Святой Марии недавно отбил их у поляков. До нас доходят слухи, будто это может стать поводом к большой войне.