– Мозги кипят, – объяснил я ему свои действия.
А перед тем как вернуться в Бурденко, мы еще полчаса погуляли по
Лефортовскому парку. Деревья кое-где уже вывесили жёлтые листочки.
Первое лето в другом мире пролетело практически как один день.
Витюша всю дорогу о чём-то напряжённо думал. И лишь когда здание
госпиталя выглянуло вдали, студент решился на серьёзный
разговор.
– Я не понимаю, – Прохоркин всплеснул руками, – зачем вам всё
это нужно?! Зачем вы возитесь со мной? Зачем рассказали мне эту
историю, с которой я, скорее всего, стану знаменит? Вам-то это
зачем?
– Прямо ответить не могу, – честно признался я, присаживаясь на
одинокую лавочку, – могу аллегорично. Устроит?
Студент горячо затряс головой. Тут на аллею вышла медсестра
Марина. Я дружелюбно помахал ей рукой. Девушка покраснела,
улыбнулась и ускорила шаг в направлении госпиталя. И пока Витюша
провожал глазами, по сей видимости даму своего сердца, я принялся
объяснять мотив своих действий.
– Представь двор, где живёт такой персонаж, – я задумчиво
посмотрел вдаль аллеи, – вечно пьяный, плохо одетый, но кулаки у
него пудовые, любому может ни с того ни с сего в ухо заехать. Детей
своих лупит за любое слово против так, что следы надолго остаются,
жену тиранит. А в квартире у него бардак и свинарник. Такого как,
будут уважать или бояться во дворе?
– За что уважать-то? – улыбнулся Витюша. – Бояться будут,
конечно!
– А теперь представь другого индивидуума, – я неопределённо
махнул кистью руки, – красиво одетый, песни пишет, романы сочиняет,
и все слушают эти песни и читают эти романы. Жена у него ухоженная,
красивая, с детьми он пытается решать все миром, даже если и
хочется их ему как следует прижучить. В квартире у него чисто и
ремонт изысканный. Кстати, и отпор может дать любому, если нужно.
Как к нему будут относиться во дворе?
– Все захотят быть на него похожими, – пожал плечами Витюша, –
будут ещё завидовать, и уважать тоже.
– Вот такая получается аллегория, – я встал и направился в
Бурденко, – пошли быстрее к ужину, может, там кабанчика для меня
зажарили?
И мы со студентом, похохатывая над больничным меню, припустили в
госпиталь.
На шестой день в госпитале имени Бурденко все сошли с ума.
Медсестры драили коридор, завхоз подкрашивал кое-где облупившиеся
стены. В столовой постелили новые скатерти. Доктор Самуил
Михайлович выпроводил меня на улицу погулять на полчаса. И за это
время в моей палате всё отмыли до блеска. Заменили пастельное
бельё, поставили новый блестящий графин с водой. Привезли
капельницу, которая мне была совсем ни к чему, а на подоконник
водрузили вазу со свежими цветами.