– А там, это где? – на самом деле заинтересовался я.
– Там – это у Бога, – шепнул тренер боксёров. – Страшно было, и
нога опухла так, будто она килограммов сто весит. Я врачей просто
умолял её оставить. Они у виска покрутили, сказали, что я дурак. А
гангрена взяла и сама отступила. Потом тоже нелегко было ногу
разрабатывать. Но, как видишь, целёхонький. Чемпион СССР по боксу с
1944 по 53 годик.
– Занятно, – пробубнил я.
– Если там, на небе, за тебя похлопотали, – Щербаков ткнул
пальцем вверх, – нужно быть полным идиотом, чтобы здесь, на земле,
всё просрать. Работай, парень, терпи.
Тренер похлопал меня по плечу и побежал догонять свою
команду.
– Сергей Семёнович! – крикнул я вслед фронтовику. – Вы Никонора
не гоняли бы в свитерах и шапках, зачем ему сейчас вес держать,
скинет он его за четыре дня перед боями. Измотаете парня почём
зря.
– Не учи отца и… баста, – ответил мне, посмеиваясь Щербаков.
***
Уже больше месяца Наташа Маркова отработала в Алуштинском
курзале на танцах. Хорошо хоть всей группой удалось поселиться в
трёхкомнатной квартире, где можно было принимать ежедневно душ.
Конечно, такая роскошь влетала в копеечку, но сейчас денег в
чемодане скопилось столько, что их уже даже перестал считать
занудный Вадька Бураков, которого Богдан оставил за старшего. От
самого Богдана пришло лишь пару телеграмм, что всё у него хорошо,
готовится к Олимпиаде, всем передаёт приветы. А сегодня в самый
особенный день ничегошеньки он и не написал. «Вот так бы двинула бы
ему по голове, за то, что забыл про мой День Рождения», - сердилась
с самого утра Наташа на своего любимого человека.
Чтобы хоть как-то спастись от августовского жаркого крымского
солнца в квартире каждую ночь открывали окна настежь, а утром,
наоборот, закрывали их и, как следует, зашторивали. Вот и сейчас по
комнатам струился тусклый солнечный свет, окрашенный в зеленоватый
оттенок из-за цвета штор.
– Санька освобождай ванну! – стукнула пару раз в дверь заветной
комнаты Ирина Симонова.
– Дайте человеку подумать о вечном! – раздался из-за двери
приглушенный голос Земаковича.
– А я, между прочим, предупреждал, – пробасил басист Вадька
Бураков, который меланхолично гладил утюгом через газетку свои
джипсы клёш, – что вчерашний килограмм абрикосов, Зёма, выйдет тебе
боком.