Лицо его было от моего в нескольких дюймах, глаза так близко, что я видела только эти глаза. Он смотрел мне в лицо, двигаясь во мне, полуприподнявшись на руках так, чтобы ему было видно мое тело, извивающееся под ним. Я не могла лежать тихо. Я должна была шевелиться, подниматься ему навстречу, пока между нами не возник ритм, ритм стучащей плоти, грохот наших сердец, скользких соков наших тел и дрожи каждого нерва. Как будто бы одно касание было многими ласками, один поцелуй – тысячью поцелуев. Каждое движение его тела наполняло меня разливом теплой воды, наполняло кожу, мышцы, кровь, кости, и все это превращалось в один прилив тепла, нарастающий и нарастающий, как давление света, когда бледнеет ночь. И все мое тело пело с этим приливом. Пальцы закололи мурашки, и когда я уже не могла терпеть, тепло превратилось в жар и заревело, перекатываясь волной через меня и сквозь меня. Издали я слышала шум и крики, и это был Роан, и это была я.
Он свалился на меня, вдруг потяжелев, и шея его оказалась у моего лица, так что я ощутила колотящийся пульс, прыгающий у меня по коже. Мы лежали, переплетясь так тесно, как только могут переплестись мужчина с женщиной, держали друг друга, пока успокаивались наши сердца.
Роан поднял голову, приподнялся на руках взглянуть на меня. Это был взгляд удивления, как у ребенка, который узнал новую радость, о существовании которой он до сих пор не догадывался. Роан ничего не говорил, просто смотрел на меня, улыбаясь.
И я тоже улыбалась, но была во мне чуть заметная нотка грусти. Я вспомнила, что я забыла. Я должна была принять душ и покинуть город. Я не должна была ни за что касаться Роана, когда на наших телах Слезы Бранвэйн. Но что сделано, то сделано.
Мой голос оказался тихим, странным даже для моих ушей, будто я давным-давно не говорила.
– Посмотри на свою кожу.
Роан глянул на собственное тело и зашипел, как вспугнутый кот. Он скатился с меня и сел, разглядывая руки, плечи, всего себя. Он светился легким, почти янтарным светом, как огонь, отраженный в драгоценности, и этой драгоценностью было его тело.
– Что это? – спросил он тихим и чуть ли не испуганным голосом.
– Ты на эту ночь – сидхе.
Он посмотрел на меня:
– Я не понял.
– Знаю, – вздохнула я.
Он поднес руку поближе ко мне. Я светилась белым, холодным светом, как луна через стекло. Янтарное сияние его руки отражалось в этом белом сиянии, превращая его в бледно-желтое, пока его рука двигалась надо мной.