Мама старалась, не хотела меня
изолировать. Я ходил в обычную школу. Точнее, ездил в инвалидном
кресле в сопровождении мамы. Без посторонней помощи по нашим
дорогам один не поездишь.
К этим походам я относился двояко. С
одной стороны, мне очень хотелось вырваться из дома, а с другой…
Тяжело на себе ловить сочувственные взгляды. Это невероятно
напрягает.
Отца у меня не было. Мама сказала,
что он ушел, и я больше ее не расспрашивал. Как-то слишком горько
она об этом сказала.
Еще у меня была старшая сестра. Я
появился у мамы, когда та стала взрослой и имела свою семью.
С сестрой наладить отношения не
получалось. Она меня игнорировала. У нее, кстати, были собственные
дети чуть старше меня – сын и дочь. С ними мне тоже не удалось
сдружиться. Я думал, это из-за того, что они жили в другом городе и
нечасто к нам приезжали. Но оказалось иначе.
Мне было тринадцать, когда все
рухнуло. За неделю до Нового года мама вышла за покупками и умерла
прямо в супермаркете. Врачи сказали, тромб оторвался и попал в
сердце.
Спустя два дня маму похоронили. Всем
занимался ее бывший муж. С ним я именно тогда познакомился.
Не знаю, зачем я сразу стал называть
его папой. Наверное, каждому хочется, чтобы у него был отец. Вот и
я понадеялся, что он переедет ко мне или возьмет меня к себе.
Он молча на это реагировал. А когда
закончились похороны, и мы вернулись домой, он и сестра со мной
откровенно поговорили.
Настоящие родители меня бросили в
роддоме сразу, как только узнали, что я получился неполноценным.
Это было врачебной ошибкой. Ошибку допустила врач-акушер
принимавшая роды. За это ее всего лишь отправили на пенсию. Но
женщина не была бездушной дрянью. Она меня усыновила и стала для
меня той мамой, которую я знал.
Даже не представляю, насколько трудно
далось ей решение. Ни муж, ни дочь маму не поддержали. Ей пришлось
оформить развод. А чтобы избежать пересудов, она переехала из
Иваново в соседнюю Владимирскую область, выбрав маленький город
Ковров.
Вот так разом я получил ответы на
возникавшие ранее вопросы. Узнал куда больше, чем хотел бы
знать.
Ну, а дальше… дальше о том, чтобы
остаться в семье, не было речи. Да и о какой семье можно было
мечтать, когда сестра меня ненавидела. Об отце и говорить не
приходилось. Так за два дня до Нового года я очутился в интернате,
наивно полагая, что буду просто жить среди таких же убогих, как я
сам.