Пообещал и честно старался. Первые
полчаса. Потом в красках представлял, как сворачиваю тоненькую шейку придурку
дежурному.
Когда Кохаренко удалось добиться
того, чего он хотел, оказалось, Дарью уже перевезли в центр временного
содержания.
Твою мать! Какие быстрые, сволочи.
Поехали туда. Опять ждали, вдвоем
обрывали телефоны. Наконец, инспектору удалось заполучить разрешение на
посещение. Меня пустили к дочери.
Дарья держалась хорошо. После
истерики по телефону я ожидал слезы, крики и прочее. Но нет, она разговаривала
спокойно и даже улыбалась.
– Пап, я верю, ты меня вытащишь, –
в конце, когда ее уводили, сказала дочь. – Слышишь, верю.
– Слышу, родная, – пробормотал в
ответ, понимая, что пойду на все, продам душу хоть дьяволу хоть волшебнику, но
вытащу Дашку.
Слышишь, волшебник Максим Юрьев, я
к тебе иду.
Глава 3. Паулина
Мне не хотелось возвращать
человеческий облик, волчица не нагулялась, она желала быстрого бега, охоты,
крови. Особенно крови. На зубах все еще был вкус Сережи, я чуяла его запах.
Поднялась на лапы – едва держали, я
шаталась, будто пьяная. Ну ничего, справлюсь. Давай, Паулина, сделай шаг. И еще
один, и еще.
За кухней в подсобных помещениях
находилась моя коморка, в ней душ, узкая койка, сумка с одеждой и малюсенький
холодильник. Хватит и волчице, и человеку. Домой сегодня я все равно не пойду.
Не дойду.
Толкнула мордой дверь, та поддалась
с первого раза. Внутри было темно, пахло затхлостью, значит, никто здесь не
появлялся с моего прошлого раза. И правильно, в логово оборотницы входить не
разрешено никому, только Хозяину. Ему я не могла запретить, как бы не хотела.
Холодильник стоял в углу, для
человеческого уха работал почти бесшумно, для волчьего вопил, как дизельный
двигатель. Пошла на шум, лапой ударила по задвижке, специально выбирала такой,
чтобы открывать морозильник в волчьем обличие. Вытащила кусок. Мясо было старое
и мерзлое, как бы клыки не сломать. Волчица алчно облизнулась, намекая на еще
теплое тело Сережи, лишь чудом удалось удержать ее в коморке.
Ешь глупая, что дают, иначе боком
выйдет нам обеим.
Волчица обиженно взвыла, но
все-таки приступила к трапезе. Я же полностью растворилась в своей звериной
сути. Зверю чужды переживания, не нужны размышления, ему не надо переступать себя,
чтобы выполнить приказ Хозяина.