— А ведь обычно именно в это время кто-нибудь приходит, —
продолжал Станислав. — Хотя бы один, из числа тех, кто устал
тешиться бесполезными чудесами и мечтами о будущем, которое никогда
не настанет, и решился, наконец, получить что-нибудь стоящее прямо
сейчас. Нечто такое, чему волшебство обычно только мешает.
Его слова были неприятны не только для Катиного слуха, но
каким-то образом еще для вкуса и осязания: ей начинало казаться,
что кожи касается что-то липкое и отвратительное, а рот как будто
наполнился горечью.
— Понятно, — с трудом выговорила Катя, отступая от двери.
Леха, должно быть, следил за каждым ее движением, потому что
успел отодвинуться, чтобы Катя не отдавила ему ноги. А она, честно
говоря, совершенно о нем забыла, просто сил больше не было
оставаться здесь и беседовать с этим Станиславом, будто так и
надо.
Он не просто покупал силу и не видел в этом ничего плохого, он
еще и считал себя именно поэтому умнее и лучше остальных премудрых.
Лучше Кати — это остро чувствовалось. А ее расспросы и уговоры,
конечно, только распалили его самодовольство, хотя о Насте он
ничего не знал, да и ничьих сил сегодня не получит.
Кате очень хотелось на прощание как-нибудь поставить его на
место, но подходящего способа не придумывалось, поэтому она решила
придерживаться самых строгих из возможных форм вежливости. В конце
концов, для премудрых именно вежливость часто становилась залогом
выживания, служа защитой и время от времени превращаясь в
оружие.
— Благодарю за уделенное время и разделенное знание, — сказала
Катя самым нейтральным тоном, на какой только была способна,
тщательно оставляя при себе и разочарование от отсутствия Насти, и
тем более — неприязнь, которую вызывал у нее сам Станислав.
Ответа под стать Катя, однако, не дождалась. Станислав просто
молча смотрел на нее, пока это не стало по-настоящему неловким, а
когда она решила, что прождала достаточно, и наконец повернулась к
нему спиной, бросил ей вслед:
— Когда надумаешь продавать силу, девочка, приходи ко мне.
Больше, чем я, никто не предложит.
Тон был такой, как будто Станислав не сомневался, что в скором
времени Катя прибежит и станет умолять его купить у нее силу.
Слова ударили где-то между лопаток, как камень, мгновенно
всколыхнув и обострив все эмоции, и Катина сила в ответ поднялась
мощной волной, требуя применения. Выхода. Однако ночные драки в
подъездах, даже с волшебством, не были ее стихией, поэтому Катя
просто свернула от лестницы к лифту, выхватила из кармана дубленки
платок и принялась яростно им махать. Секунд через десять лифт как
ни в чем не бывало распахнул свои серебристо-серые двери. На лице у
Лехи застыл какой-то немой вопрос: то ли "Как?", то ли "Зачем?"