Леха явно думал о том же:
— Может, сегодня просто день такой, — пробормотал он, когда Катя
вопросительно на него посмотрела.
После этого они быстро забрались на заднее сидение такси, и
машина тут же сорвалась с места. Кате показалось, что скорость была
гораздо выше положенного, но вслух она ничего говорить не стала,
потому что на самом деле понятия не имела, какие на этот счет
действуют правила. Да к тому же ей могло и правда просто
показаться, из-за головокружения. Или таксист всего лишь хотел
наверстать упущенное время. Или с ним на самом деле было что-то не
так.
Катя еще раз взглянула на Леху: он глаз не спускал с водителя,
но тоже молчал. Катя на всякий случай нащупала рукой волшебный
платок и продолжила следить за таксистом, хотя с ее места прямо за
ним видны были только затылок и плечи, в которых ясно читалось
напряжение.
Но буквально за следующие пять минут человек заметно
расслабился, и все странности как-то сами собой исчезли: машина
поехала медленнее — или, может быть, просто плавнее, в салоне
негромко заиграло радио и даже стало теплее, отчего прикрепленный
рядом с Катей флакончик с ароматизатором начал распространять
ощутимый запах цитрусовых. Сделалось как-то совершенно ясно, что
ничего эдакого случаться не собирается.
Леха, уловив перемену, тоже расслабился, откинувшись на спинку
сидения.
— Я отдохну чуть-чуть, пока едем, — шепнула ему Катя и, когда он
кивнул, что понял, закрыла глаза.
Им предстояло не так уж далеко ехать, поэтому о возможности
поспать речи не шло, но можно было ненадолго отгородиться от
реальности и восстановить хотя бы часть энергии.
Когда-то — всего несколько лет назад — в более счастливые
времена, такие приемы давались Кате вообще без усилий. Даже глаза
закрывать было вовсе необязательно. Стоило только поймать тихий
момент, пусть и на ходу, как перед мысленным взором легко и
радостно разворачивались воспоминания, мечты, а чаще всего —
картины, над которыми Катя работала или хотела начать работать.
Размышления о том, что, как и почему она собиралась сделать, могли
длиться часами и никогда не надоедали. Это было почти так же
приятно, как собственно рисовать, а уж бодрило лучше любого
отдыха.
С тех пор все изменилось. Катя уже и не могла вспомнить, когда
она на самом деле рисовала что-нибудь — не рутинное и типовое на
работе, а настоящее, от души, что само просилось бы на волю.