Мы прошли по коридору, под аркой, затем свернули налево. Преодолели лестницу, ведущую на третий этаж, потом снова ступили в коридор. И только когда уперлись в очередную дверь, я поняла, путешествие закончено.
Интересно, градоначальник каждый раз преодолевает такой маршрут, чтобы добраться до кабинета? Если да, он должен выглядеть иначе, не раскормленной свиньей уж точно.
Городовой постучал.
– Входите. Открыто. – Велел Мошано.
Он уже снял тяжелый полушубок и меховую шапку и теперь важно сидел за столом. Правее, на диване расположились две женщины. Одна уже знакомая мне по зверинцу сладкая блондинка со злым лицом – дочь. И более зрелая, но очень похожая на первую – жена.
Кэры благообразно вышивали.
Городовой завел меня в кабинет и теперь мялся, не зная, что делать дальше.
– Подожди за дверью, – велел Мошано, и городовой, выдохнув от облегчения, вымелся прочь.
Затем градоначальник вспомнил обо мне.
– Сядь, – приказал он и махнул рукой на колченогий табурет напротив стола. – Но имей в виду, одно подозрительное движение, и городовой свяжет тебе руки.
Я уселась, скромненько расправив юбку. Раздеться, кстати, мне никто не предложил. А в кабинете было жарко. Обе кэры нарядились в платья из тонкой ткани и легкие туфельки.
Мошано с грозным видом перекладывал бумажки. Смысла в его работе я не видела, но, видно, он был. Лишь когда градоначальник закончил, тогда и соизволил на меня взглянуть.
– Ревиль, – проворчал он. – Ты создавала товары и продавала их, не имея прав и лицензий.
– Увы, – покаялась я.
Нет, ну ведь правда. И создавала, и велела продавать.
– Не перебивай! – взвился градоначальник.
Я невольно приложила ладошку к губам.
– Ты создавала товары и продавала их. Не имея лицензии. Ты, Мари Ревиль, нарушила закон. И должна понести наказание...
Я молчала, памятуя о чрезмерной эмоциональности Мошано.
– Но, – он коварно улыбнулся. – Ты можешь избежать наказания, если будешь умна. Ты ведь умная кэра, Мари?
– Что вы предлагаете, кэр?
– Службу. Всего лишь службу.
– Не могли бы вы сказать точнее?
– Да она издевается! Девка! – воскликнула жена градоначальника. Бросила вышивку и всплеснула руками. – Дорогой, разве ты не видишь?!
Да уж. Мать семейства, похоже, не отличалась терпением и добротой.
– Помолчи, Тельма, – велел Мошано, и жена, обиженно надув губки, снова принялась за вышивку.