Другой брат пересчитывает деньги, сбиваясь и морщась:
– Сто пятьдесят один целковый… – Вертит у носа часы: – Золотые, кажись…
На конспиративной квартире заседает «комитет» – профессиональные подпольщики, социалисты и анархисты: и десятка человек не насчитает кучка за столом.
– Мы вкладываем эти сто пятьдесят рублей в общую кассу, – Антони кладет деньги на стол, – на том лишь условии, что как только набирается пять тысяч – они идут на доставку оружия и взрывчатки из Румынии.
– Кажется, уже договорились, что первая тысяча идет товарищам в Екатеринослав на издание газеты, – нервно перебивает социал-демократ в клочковатой бородке и треснувшем пенсне.
– Товарищи, товарищи! Ведь решили, что в первую голову материально поддерживаем программу партии социалистов-революционеров – агитация среди крестьянства, партийная литература, средства для товарищей, непосредственно готовящих подъем масс и свержение помещичьего порядка! – эсер лезет в карман, сначала достает наган и стукает его на стол, и только потом выуживает папиросную пачку и закуривает.
Социал-демократ чахоточно перхает и демонстративно разгоняет дым рукой.
Антони кладет поверх денег золотые часы:
– У кого там в Александровске был знакомый владелец часового магазина?..
Братья Махно сидят в зале синематографа и под треск проектора наслаждаются новомодным зрелищем. Тапер бренчит на пианино сбоку экрана на сцене, подсолнечная шелуха фонтанами летит на пол.
На экране злодей, лощеный, как денди, входит в роскошный ювелирный магазин и достает огромный черный револьвер. Встает титр: «Спокойно! Это налет!» Продавцы испуганно и послушно поднимают руки вверх. Владелец магазина сверлит взглядом лицо злодея, но оно от глаз и ниже закрыто шелковым платком. И вдруг завязанный на затылке платок соскальзывает под шею!
Выйдя из кино, Нестор критически осматривает одежду – свою, братьев, и морщится, вздыхая.
– Одеться надо, как людям!
– Да? А деньги – ты дашь?
– Нет. Деньги – ты возьмешь.
Лавка с претензией на шик: антиквариат, золоченые багеты, серебряные портсигары и часы с брелоками.
Пятеро изящно одетых молодых людей входят, и последний переворачивает на дверях табличку так, что теперь сквозь стекло с улицы читается «закрыто». Другой сует в ручку двери ножку стула – теперь действительно закрыто.