-
Хватить лицемерить, Еванджелина, - еще пущее захрипел Льюис, тыкая
в дочь пальцем. – Ты можешь сколько угодно оправдывать себя заботой
о нас, но за все эти годы ничего не изменилось! Потеряв все, мы с
твоей матерью продолжаем гнить в этой дыре, пока ты вертишь хвостом
среди эти зазнавшихся ублюдков! А все почему, напомнить тебе?
Напомнить?
-
Лью, прошу… - умоляюще шептала Мелисса мужу, а потом поворачивалась
к дочери. – Ева, не слушай его…
-
Потому что я оказалась смелее тебе, папа, - зло улыбнулась Ева. –
Смелее многих в этом проклятом городе!
-
А, так, значит, ты считаешь себя героиней? – не обращая внимания на
мольбу жены, Льюис ненавидящим взглядом продолжал сверлить свою
дочь. – Предала родителей и гордишься? И ради кого? Ради тех, кто
забыл о нас уже на следующий день?
В
этом споре она всегда проигрывала отцу. Рано или поздно ему
удавалось подобрать слова, после которых у Евы вставал ком в горле,
а крепкая стена, выстраиваемая ею изо дня в день в качестве
оправданий за свои действия, рушилась как карточный домик. Шпионка
судорожно сжала в кармане кофты хрустящие купюры, их она собиралась
передать матери, как это делала при каждой встрече, но сейчас
деньги казались лишь жалким откупом за все, в чем Ева была
виновна.
-
Дорогой Льюис, вы были жалким как до падения, так и после, -
раздавшийся из гостиной сильный и уверенный голос заставил всех
разом вздрогнуть. – И даже удивительно, откуда в мисс Рид столько
храбрости…
Чтобы предостеречь маму от нервного обморока,
Ева взяла ее за руку и медленно обернулась. На входе в столовую,
опираясь на трость, стоял брюнет с ровной проседью на висках. На
его плече грозно восседал черный ворон. Зеленоглазой шпионке
понадобилось всего пара секунд, чтобы сообразить и мысленно
шлепнуть себя по лбу за оплошность – по прибытию, она забыла
закрыть за собой зеркало-портал. Должно быть он искал ее дома и, не
найдя, пришел сюда. Зачем? И что он мог услышать?
Когда Ева начала работать на Равена, а ее
родители оказались в опале, Советник запрещал общаться с ними. И в
первый же раз, когда она нарушила это правило, то ее едва не
отправили на корм к вурдалакам, но шрамы на затылке от когтей на
перчатках Галбрейта до сих пор напоминали об этом. К счастью Евы,
безукоризненная служба позволила смягчить эти запреты. Но после
убийства генерала, она понятия не имела, что может взбрести в
голову ее куратору.