— И много у вас такого лонсдейлита?
— Все наше оружие из него, — улыбнулся старик, — так нужно ли
мне было морочиться с железом, если под рукой у меня вещество в
разы превосходящее лучшую сталь?
— Нет, вы правы, — я вынужден был согласиться, — а в вашем
кратере еще есть лонсдейлит? Хотя бы на пару ножей?
— Есть, Максим Сергеевич, не переживайте. Но, прежде чем я вас
осчастливлю данным материалом, мне хотелось бы выслушать вашу
историю, чтобы я мог принять верное решение.
— Решение о чем, Владимир Валентинович?
— Потом, потом, — суетливо замахал руками физик. — сейчас мы
выйдем, чтобы наши люди чувствовали себя свободнее, распоряжусь,
чтобы ваших воинов покормили, и потом я готов вас выслушать. По
итогам вашего разговора приму важное для себя решение, надеюсь, вы
меня поддержите.
— Конечно, поддержу, — горячо заверил старика, но тот перебил
меня, — не торопитесь соглашаться не выслушав. Ваша горячность
может стать проблемой не только для вас, но и для ваших людей. В
моих глазах вы уже выглядите несмышленым юношей, а не здравым
мужем.
После таких обидных слов Александров вышел наружу, следом
выкарабкался я. Десяти минут хватило, чтобы его люди развели
несколько костров, и местные женщины приступили к варке рыбного
супа. Из домов-юрт появились глиняные горшочки, вырезанные из
дерева ложки. Площадь перед хижинами стала похожей на муравейник,
где каждый знал свое дело. Глядя на согласованность действий
местных, я даже позавидовал: все делалось молча и быстро. Мои люди
взирали на это с открытыми ртами: приготовление обеда напоминало
перестроение копейщиков Лара, так синхронно работали женщины
Нака.
Полчаса спустя суп приготовился, и все приступили к трапезе.
— Максим Сергеевич, покажу вам свою чайную плантацию. Там у меня
есть уголок отдыха, где мы спокойно побеседуем.
Сопровождаемые неизменными Бером и Санчо, мы прошли около
двухсот метров и подошли к изгороди из колючего кустарника,
простиравшейся на двести метров. Александров снял фрагмент
изгороди, освободив проход:
— Проходите.
Картина, увиденная внутри, достойна кисти художника: ровные ряды
кустов темно-зеленого цвета уходили в северном направлении.
— Это чай, Максим Сергеевич!
Ширина чайного поля всего десять метров, за ней следовали
посадки другого растения, ланцетовидные листья которого торчали на
сантиметров десять в высоту: