— Владимир Валентинович, я хотел выжить, а для этого требовалось
создать армию, сильное племя и двигаться к созданию
государства.
— Простите, голубчик, — необыкновенно проникновенным голосом
возразил Александров, — вы не выжить хотели, а править. Вас обуяла
гордыня, а это смертный грех. Вместо того, чтобы развивать свое
племя, вы шарахаетесь по всему Средиземному морю, словно волк в
овчарне. Вместе с тем, в вас есть стержень и сила воли, но ваш
юношеский максимализм, право, не знаю, стоит ли просить вас об
услуге, что у меня на уме…
— Что это за услуга, вы обещали сказать, Владимир
Валентинович?
— Нет, юноша, я передумал. Это был бы худший вариант из всех
возможных, — Александров выпрямился. Вместо усталого сгорбленного
старика на меня смотрел властный седой мужчина в годах, в его
глазах застыл вызов.
На минуту пелена гнева затмила способность трезво размышлять и
оценивать ситуацию. Я забыл, что передо мной находится ученый с
мировым именем, пропавший в 1985 году, забыл, что мы оба находимся
в каменном веке, забыл, что представляю интересы целого народа.
Сжав кулаки, сделал два шага, собираясь как следует врезать
обидчику, но вовремя опомнился. С глубоким выдохом уходила обида и
гнев, вызванный последними словами Александрова. Разжав кулаки,
сглотнул и посмотрел на старика, в глазах которого читалось
удовлетворение.
— Так я и думал. Мальчик, мгновенно вскипающий от правды, что
ему неприятна, но претендующий на роль правителя каменного века.
Жаль, Максим Сергеевич, имея в запасе десятки лет, вы не построите
жизнеспособную империю. Вы захватите много земель, приведете к
покорности многие племена, но все это рухнет с вашей смертью.
— Мои дети, — робко запротестовал, пытаясь не встречаться с
обличающим и тяжелым взглядом старика.
— Ваши дети — ваша копия. Старший, Миха, способный и тихий
мальчик. Он олицетворяет вашу спокойную сторону, но ему, по вашим
словам, не хватает стержня. Второй, наоборот, слишком импульсивен.
Кто из них продолжит начатое вами? — На этот вопрос у меня нет
ответа, на пару минут установилось гнетущее молчание, прерванное
Александровым: — Но не все так плохо, Максим, — старик впервые
назвал меня просто по имени. — Ваш противоречивый характер —
следствие неправильного воспитания и ограничения в свободе выбора,
установленного вашими родителями.