Так Алексей себя накручивал, едва
понял, где оказался, и вспомнил, что случилось с его родным миром.
Вообще, было странно, что он вены себе не вскрыл после пробуждения
в постели? Его явно посещала такая мыслишка. Чиркнул куском металл
по запястью и прощай грызущая его изнутри боль, и здравствуй
небытие. К счастью, ничего подходящего из острого и режущего под
рукой не оказалось.
- Что же теперь делать? - пробурчал
парень вслух вопрос, когда чуть отдышался. - Обосноваться здесь и
жить, как ни в чем ни бывало? Сытно есть, сладко пить и досыта
спать? Еще с какой-нибудь девахой закрутить? Ведь все равно старой
жизни больше нет. Нет больше моего мира. Нет отца, товарищей...
Даже маминой могилы нет. Я только есть.
Зверско вдруг захотелось дать себе по
роже. Со всей силы, со всего размаху, чтобы искры из глаз полетели
и слюни с зубами в разные стороны. Кулаки сжались с такой силой,
что раздался хруст костяшек. Он едва ли не физически ощутил, как
наносит удар. Один, второй, третий. Прямо в лицо, нос в всмятку,
губы в кровь. Так живо представил, что ощутил во рту вкус
крови.
- А что это я сопли пустил? - вдруг
Алексей вскинул голову. - Может еще в слезы ударится?
Это частое обращение к самому себе,
диалог с самим собой, не были признаком развившейся шизофрении, как
могло бы показаться стороннему наблюдателю. С помощью такого
психологического приема их, курсантов ускоренного выпуска одного из
летных училищ, учили справляться с многочисленными фобиями
пилотов-новичков. Когда надо собственный голос успокаивает, когда
надо бодрит, учили их наставники-психологи. Поэтому он часто
говорил с самим собой. Правда, помогало. Особенно во время тихой
охоты на одиночные разведчики чужих, когда приходилось неделями в
открытом космосе висеть возле какого-нибудь астероида или
разгромленной колонии и ждать врага. Тогда уж он от души
разговаривал...
- Почему я решил, что все кончено? -
Алексей встал и, подойдя к небольшому подвальному оконцу, посмотрел
на светлый ореол Луны. - Ведь у меня инфы нет... Вообще ноль.
Полный зиро по всем фронтам.
Он, действительно, ничего толком не
знал обо всем произошедшем с ним. С ним остались противоречивые
обрывки воспоминаний о последних часах в том мире — взрывавшиеся
звездолеты на орбите Земли, резкий вход его штурмовика в атмосферу,
сильные перегрузки, зеленое море заповедника и редкие клыки серых
гор, массивные ворота у какой-то пещеры. Затем его воспоминания
резко обрывались и вместо ярких картинок оставалась лишь черная
пустота космоса. Новые воспоминания уже были связаны с новым миром
и новым телом, но здесь тоже было множество белых пятен.