Приятно понимать, что я знаю её настолько хорошо. А вот возвращаться из забвения на землю — уже не совсем.
Русалочка версии Ярослава Ветрова — это когда ты делаешь один шаг назад — один, всего один — и уже когда твоя нога опускается на землю — ощущаешь ту самую тысячу ножей, впивающуюся в твою кожу.
Нет, дело не в том, что ступил я на землю, ступил я от Викки — и вот это и хуже всего на свете.
Не-на-ви-жу!
Каждый шаг, что приходится сделать от Викки, каждый вдох кислорода в грудь, что не пропитан запахом её волос…
Но мне приходится. Я должен сделать этот шаг, разжать свои руки — позволить Викки скользкой рыбкой ускользнуть между моих пальцев.
Она отшатывается на несколько шагов в сторону — пытается сделать так, чтобы расстояние между нами было «приличным».
Зря пытается. Оно не будет приличным, даже когда между нами будет несколько десятков километров. По крайней мере, мои мысли о ней станут только непристойней и настойчивей.
— Ты… Ты… — Викки тяжело дышит, встряхивает руками, будто пытаясь ими меня от себя оттолкнуть.
Нужный эпитет у неё не особенно подбирается.
— Наглец? Извращенец? Озабоченный? — ухмыляюсь я, подсказывая.
Озабоченный ею. Да, это мой диагноз.
— Гребаный псих! — отчаянно рявкает Викки, отступая от меня еще на шаг. — Ты… Как ты вообще посмел?!
— А разве ты оставила мне выбор? — я поднимаю брови, замечая, как наливаются алым яростные пятна на шее у Викки. — И потом, неужели тебе не понравилась моя маленькая провокация, дорогая? Такой стон… Я с большим трудом не зашел дальше.
Этих красных пятен становится на светлой коже Викки все больше.
Рванет…
Еще чуть-чуть и рванет.
— Понравилось? — Викки цедит это свистящим шепотом. — Да, дорогой, мне безумно понравилось. Позволь, я подробнее поделюсь с тобой впечатлениями?
Каюсь, я увлекся. Зрелище разгневанной Викки — это как извержение вулкана, удивительно завораживающе, совершенно смертоносно и абсолютно в своей удивительной красоте. Невозможно оторвать глаза и заметить хоть что-то.
По-крайней мере, когда она успела снять туфлю — я не заметил. До той самой поры, пока острый каблук, пущенный с размаха, не врезался мне чуть пониже ключиц.
Резко…
От второй туфли, метко пущенной мне в голову, пришлось уже уворачиваться. Иначе быть мне на суде во вторник с прекрасным фингалом от подошвы.