Эти же посланцы хана Джавада
распространяли и слухи об имаме Шамиле.Разное говорили, плохое и
очень плохое, презрительное и оскорбительное. Как говориться,
что-нибудь и прилипнет. Рассказывали о сговоре имама с русскими, о
его предательстве своей веры и принятии им православия, о его
трусости, о его гибели, в конец концов. В одно люди верили, в
другое не верили, в третье плевались. Однако слухи ширились, бежали
впереди них к следующему селению, затем к следующему.
Первые результаты «хорошей» работы
вездесущего хана Джавада, Ринат почувствовал на своей шкуре уже на
второй день пути. Его, имама Шамиля, попытался ограбить какой-то
полуголый грязный горец, спустившийся на дорогу прямо со скалы.
Чумазый, пропахший дымом костра и жира, он неожиданно спрыгнул
перед конем Рината и направил на него здоровенный карамультук. Дуло
у древнего ружья было такого калибра, что в него запросто можно
было два пальца засунуть. Это же за тридцать миллиметров! У
некоторых немецких танков в 1941-ом году калибр орудий равнялся
лишь 20 мм., а здесь 30 мм.
- Стой, кяфир! Отдавай все, - на
ломанном русском языке прорычал он, потрясая ружьем. - Ружье,
саблю, кинжал, пистолет, - перечислял он, жадным взглядом
высматривая каждый новый предмет. - Еще есть что? Кошелек давай.
Черкеску снимай! Сапоги тоже.
Тут было совсем не до смеха. В ружье
горца было, наверное, столько свинцового дроба, что выстрели он,
всадника вместе с лошадью просто смело бы с дороги. Ведь некоторое
имуществом можно было снять и с бездыханного тела.
С вздохом Ринат снял с плеча ружье и
осторожно подал ему. Тут его взгляд остановился на ружье горца,
точнее его курковой части. Бог мой! Ружье же фитильное было! А
кончик фитиля не тлел, в чем сложно было ошибиться. Характерный
запах сгорающего пороха сразу же ощущался. Получается, его пугали.
На понт брали, как распоследнего
штафирку[1] и олуха!
Протягивая свое ружье прикладом
вперед, Ринат вдруг резко дернул его вперед. Сильный удар окованной
металлом частью приклада чуть челюсть не свернул незадачливому
грабителю. Хорошо, он еще немного придержал ружье. А то бы точно
пробил голову.
От удара горец сразу же свалился с
ног. Тут же, промычав что-то воинственное,попытался встать. Глаза в
кучку. Ноги дрожат. Удалось лишь сесть, а не встать.