Сегодня же городовой, стоя у
доходного дома, был сам не свой. Дерганный какой-то, бледный.
Ногами шоркает туда-сюда, рукоять сабли лапает. В растерянности,
значит.
- Исчо что ли? - удивленно
пробормотал он, когда из-за угла вывернул половой Сенька из
соседнего трактира с увесистой корзинкой. - Опять, чорт рябой,
горькую несешь господину инженеру? - тот кивнул и проскользнул мимо
него в дверь.
Со вчерашнего вечера это была уже
третья корзина со снедью и водкой. Запил видно, господин инженер.
Совсем худо, сердечному. Столько водки не каждый грузчик осилит. А
те рожи такие, что ведрами лакать горькую могут. Им, вообще, ни в
одном глазу не будет. Господин инженер же господский человек. По
нему сразу видно, что барин. Разве такому столько выпить, сколько
Сенька, гад, носит?
Видимо, эти мысли городового были
таинственным образом услышаны. Вдруг раздался звон разбитого стекла
и из окна второго этажа вылетела бутылка зеленого стекла. За нею
полетел и стакан с пузатым графином.
- Допился, сердешный, - размашисто
перекрестился городовой, глядя в разбитое окно. - Как бы чего не
случилось... Надо поглядеть, хоть одним глазком. Ведь такой большой
человек. К самому его императорскому величеству вхож…
Он решительно распахнул дверь и вошел
внутрь. Там на первом этаже его встретила хозяйка мадам Буранова,
жгучая брюнетка, весьма и весьма внушительных статей, на которые,
честно сказать, городовой не раз и не два заглядывался. Вот и
сейчас, крякнув в свои усищи, он приосанился и с прищуром осмотрел
хозяйку доходного дома.
- Как хорошо, что вы пришли, -
запричитала она тут же. – Вы, Евстахий Аполинариевич, уже
посмотрите, что там. Цельную ночь пьет. То посуду бьет, то молчит,
то вдруг чудные песни петь начинает. Как затянет песню про
какого-то черного ворона, аж на душе тошно становиться. Посмотрите
уж…
Поправив ножны с саблей, городовой
начал подниматься на второй этаж. Не особо, правда, идти хотелось.
Кошки на душе скребли, как не хотелось. Но сзади, держась за его
рукав, шла и сама мадам Буранова. Поэтому приходилось
соответствовать роли бесстрашного рыцаря, роль которого он с
удовольствием на себя примерил.
Уже в коридоре до него стали
доноситься слова весьма необычной песни, которую он никогда ранее
не слышал.
-…Черный ворон, что ты вьёшся,