Над моею головой!
Ты добычи не дождешься,
Черный ворон, я – не твой…, - красиво
выводил грудной мужской голос, в котором слышалась дичайшая тоска
по чему-то далекому.
- Что ты когти, да распускаешь?
Что ты песнь свою поешь?
Коль добычу себе чаешь,
За то весточку снесешь…
Едва песня затихла, как замерший
городовой осторожно двинулся вперед. Мадам не отставала от него,
по-прежнему крепко цепляясь за его рукав.
Вдруг постоялец затянул следующую
песню, еще более печальную.
- Не для меня придет весна,
Не для меня Буг разойдется,
И сердце радостно забьется,
В восторге чувств не для меня!
Не для меня, красой цветя,
Алина встретит в поле лето;
Не слышать мне ее привета,
Она вздохнет – не для меня!
- Прямо душу всю выматывает, -
всхлипнула мадам Буранова.
Городовой кивнул, прильнув к двери
инженера, из которой доносились уже не слова песни, а нечто
другое.
- Зачем же так? Я к нему, значит, со
всей душой. Все на блюдечке принес. По полочкам разложил, что
хорошего и плохого ждет вас всех, дуболомов. А он, хозяин всей
земли с усиками, что? Ничего, б...ь! Прожектером назвал, которому,
видите ли, на ярмарках нужно выступать! Еще бы пальцем у виска
покрутил, я бы точно тогда охренел. Да за такую инфу, что я ему
слил, на Западе бы золотом с головы до пят осыпали, памятник бы еще
при жизни поставили. А этот помазанник, блин, божий.
В голосе инженера слышалась
нешуточная обида.
- Я настоящий инсайд про будущее
сливаю, про войну почти со всей Европой и Османской империей
талдычу... Про доморощенных революционеров, что будут чиновников и
царей пачками валить, тоже рассказывал.
Городовой, прильнувший к щелке в
двери, только услышал фразу про цареубийство и тут же отпрянул
назад. Слишком уж политически страшные вещи тут начали звучать.
Видно, постоялец мадам очень важный человек раз позволяет себе
такие речи. Может даже личный секретарь самого императора. Большей
должности полицейский себе даже представить не смог. Кого другого
за такие речи сразу бы в Сибирь закатали с медведями играться в
салки.
Он резко повернулся к мадам и, грозно
сдвинув брови, показал ей на лестницу. Та испуганно кивнула и
посеменила спускаться на первый этаж, где уже с ней и случился
разговор.
- Важного господина инженера не
беспокоить. У его двери не подходить, пока он сам не позовет, -
важно вещал городовой, то и дело поднимая глаза к потолку. - Это
очень важный господин, вхожий к его императорскому величеству. Не
трогать и не беспокоить, а не то...