Чувствуя поддержку, Ильгиз распалялся
еще больше. Принялся кривляться. Проявлял все большую и большую
выдумку в оскорблениях. Жестами описывал такие замысловатые фигуры,
что едва не подпрыгивал на месте.
Постояв тут еще некоторое время,
Ринат собрался возвращаться в шатер. «Ловить» здесь больше нечего
было, а нерешенных дел оставался вагон и маленькая тележка. Он
развернулся и…
- Господин…, - рядом стоявший горец
почтительно коснулся его за рукав и махнул рукой в сторону
крепости. – Смотрите.
Ринат повернулся обратно. Приложил
ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза от слепящего солнца, и стал
вглядываться в сторону селения. Там, кажется, намечалось какое-то
шевеление. Несколько темных фигурок сновали по крепостной стене,
размахивали руками и ружьями. Стрелять что ли в возмутителя
спокойствия собрались? Вдруг одна из фигурок спрыгнула со стены и
быстро пошла в их сторону.
- Это что еще за герой? – вырвалось у
Рината при виде быстро вышагивавшего горца. – Вот же его
припекло-то…
Тот едва не бежал в их сторону.
Что-то воинственно выкрикивал. Размахивал ружьем, порывался
вытащить шашку из ножен. Ильгиз, едва его увидев, подтянул штаны и
сразу же бросился ему на встречу. Правду говорят, кому война, а
кому и мать родна.
Некоторое время поединщики стояли
друг напротив друга и выясняли подноготную своего противника.
Биться сразу же, без соблюдения писаных и неписаных традиций, было
поручение всех обычаев войны. Ведь поединок, особенно на глазах,
тысяч соплеменников был не просто обычной дракой. Совсем нет. Это
было особое событие, которое останется в истории народа на очень
долгое время. Свидетели поединка и с той с той и с другой стороны
внимательно следили за каждым произнесенные словом, каждым
движением поедищников, чтобы потом рассказать об этом другим. К
таким событиям привязывали свои личные даты, начинали отсчитывать
время. Рассказывая о чем-то могли сказать так. Это случилось через
год, как на поединке Хочбар из Беноя застрелил Хамзу из Гурмыза.
Или моя лошадь пала в том самом ущелье, где Хочбар Беноев бился и
победил Хамзу Гурмызского. Все это обязывало соблюдать правила,
особенно, если поединок шел между единоверцами-соплеменниками.
- ...Я Ильгиз из рода... Мои предки
больше трёх веков живут в ауле... В двадцати двух поединках бился я
и во всех них вышел победителем. Каждая победа – это серебряная
насечка на моем ружье, – кричал Илгиз, потрясая ружьём; почти
каждое его слово встречалось громкими торжествующим криками с
стороны лагеря. – Сегодня я сделаю ещё одну насечку...