Двухэтажные особняки сменились низкорослыми кособокими хибарами,
мощеные улочки превратились в пыльный глинистый проселок,
перемежающийся не высыхающими на солнце вечными лужами, а потом
город внезапно кончился, и с обеих сторон дороги потянулись
засеянные какими-то злаками поля. Несмотря на ранний час, Диме
встретились несколько пожилых женщин в простой мешковатой одежде:
одна тащила на спине огромную вязанку хвороста, вторая,
вооружившись узкогорлым глиняным кувшином, направлялась к
пересекающему его путь арыку.
Дорога вильнула, огибая невысокий, заросший кустарником холм, и
нырнула в густой подлесок. Солнце уже поднялось над горизонтом,
однако здесь, в тени густых древесных крон, царила влажная
прохлада. Широкий тракт со следами старой колеи вел примерно в
нужном направлении, и, по прикидкам Димы, до реки оставалось идти
еще где-то около километра.
Однако вскоре дорога свернула в сторону и повела на восток, в то
время как на юг, петляя меж корнями деревьев, тянулась едва
заметная тропа, заросшая высокими, похожими на папоротник
растениями. С каждым шагом тропинка становилась все менее и менее
заметной и вскоре растворилась в травянистом ковре. Теперь Диме
приходилось продираться сквозь густые заросли, громко хрустя
попавшими под ноги сухими ветвями и уворачиваясь от веток, так и
норовивших хлестнуть неосторожного путника по лицу.
Пригнувшись, он поднырнул под очередной завалившейся набок
замшелой лесиной, увитой похожим на плющ ползучим растением, и
налетел физиономией на что-то липкое и упругое. Отшатнулся и,
споткнувшись, повалился на спину, громко выругавшись.
Паутина блестела на солнце, словно тонкая золотистая вуаль, а ее
хозяин уже подползал к распростертому на земле человеку, перебирая
нити цепкими лапами. Паук был мохнат и огромен – величиной со
средних размеров суповую тарелку. Паутина цеплялась за стволы
соседних деревьев, и, судя по всему, рассчитана была отнюдь не на
безобидных насекомых: по крайней мере в нескольких ее местах Дима
разглядел довольно-таки внушительные коконы, из которых
беспорядочно торчали разноцветные перья, а из одного и вовсе
выглядывала высохшая когтистая птичья лапа. Арахнофобией Дима не
страдал, однако при виде приближающегося к нему птицелова
содрогнулся. Встав на четвереньки, отполз назад, обогнув занятое
паутиной пространство. Паук замер на мгновение, шевеля жвалами, по
всей видимости, пытаясь определить, куда исчезла жертва, помедлил
мгновение и принялся чинить порванный фрагмент своей ловчей
сети.