— Не преувеличивайте, никто не
собирается выдвигать в отношении вас никаких обвинений, — замахал
руками Гуль, не на шутку испугавшись мстительного взгляда,
подошедшей к нему вплотную великой княжны. — Просто помните, что вы
прежде всего офицер флота, а перед вами находятся старшие чины.
— Что это вы сразу пошли на попятную,
господин контр-адмирал? — усмехнулась Таисия. — Может всего лишь
потому, что перед вами стоит дочь императора? Где же ваша хваленая
принципиальность, которой вы гордитесь и выпячиваете перед нами вот
уже два часа?! Нет уж, Аркадий Эдуардович, давайте правильными
будем до конца… Я нарушила пункты Устава флотской службы, я
оскорбила старших по званию? Тогда я должна быть наказана… Господин
военный прокурор, вы что молчите?
Веригин опустил глаза в планшет,
будто не замечая слов обращенных к нему.
— Вот именно, — кивнула девушка, вся
раскрасневшаяся от праведного гнева, — когда перед вами высокая
особа, связавшись с которой может пострадать ваша карьера, вы
ведете себя сдержанно, но если перед вами простой флотский офицер,
как Васильков, его можно унижать, обвинять во всех смертных грехах
и наказывать, как душе будет угодно!
— Да я вообще не считаю, что в ваших
словах были какие-либо оскорбления в мой адрес, — засмеялся Гуль,
неумело пытаясь перевести все сказанное в шутку. — Какие могут быть
разбирательства и дисциплинарные взыскания…
— О, не было оскорблений, так
получайте, господин подлец! — великая княжна все больше и больше
входила в раж.
У Аркадия Эдуардовича, вскочившего
из-за стола, глаза полезли на лоб от неслыханной наглости. Он стал
вертеть головой по сторонам, ища поддержки сидящих рядом. Остальные
трое оживились, услышав подобное, и все как один стали упрекать
капитана-командора в том, что она не имеет права подобным образом
себя вести.
— И вот итог, как четыре наседки
пожурили меня, и этим все закончилось, — усмехнулась Таисия, когда
ропот возмущения стих. — Я говорю, о нашем с вами лицемерии… Я не
желала унижать вас, контр-адмирал, тем более при людях, только лишь
хотела, чтобы все мы были честны со своей совестью. А если мы будем
честны и совестливы, то и обвинения в адрес Василькова не будут
иметь никакой силы…
— Контр-адмирал Васильков всеми
собравшимися, ну кроме вас, конечно, признан виновным, — уже в
который раз повторил Веригин, с безразличным лицом усталого клерка.
— Причем по всем пяти пунктам…