– Никому я ничем не обязана, – разозлилась Элла. – Родина меня вскормила так, что мне до сих пор кошмары снятся. Я в детдоме чуть с голоду не умерла.
– Страна переживает временные трудности…
– …последние шестьдесят лет, – закончила за него Элла.
В этот год как раз намечалось празднование шестидесятой годовщины Великой Октябрьской, и вся страна уже стояла на ушах по случаю очередного юбилея.
– Откуда у вас такие нездоровые настроения? – осведомился второй Иваныч-Петрович.
– Да все оттуда, из детдома, – ответила Элла. – Между прочим, вы в моем детдоме не продержались бы и часа. Там не любят стукачей.
Агенты переглянулись.
– С таким отношением, – негодующе изрек Иваныч-Петрович первый, – вы можете запросто вылететь из института.
– На каком основании? – спросила Элла. – Я учусь на «отлично», дисциплину не нарушаю.
Ей пришло на ум «Не шалю, никого не трогаю, починяю примус», но она решила вслух этого не говорить.
– А вы не иностранка! Вам не место в данном учебном заведении! – злорадно выложил свой главный козырь один из Иванычей-Петровичей.
– Как же это мне здесь не место, – удивилась Элла, – когда вы даже предлагаете мне перейти на спецотделение?
Она уже кое-что слышала о спецотделении. Там учились студенты из ближневосточных и некоторых других стран по особой военизированной программе.
– Это совсем другое дело, – буркнул Иваныч-Петрович. – На спецотделении вы могли бы Родине пользу принести.
– Я и здесь могу пользу принести, – отрезала Элла. – А вам я не подхожу. – Ее осенила новая мысль. – Мое отчество вас не смущает?
– Мы наводили справки, – помрачнел агент. – Паспорт вам выдали по личному заявлению. Отца своего вы не знаете. Кто вас надоумил взять такое отчество?
– Никто, – пожала плечами Элла, – я в книжке прочитала.
– В какой книжке? – дружно напряглись оба Иваныча-Петровича.
– Про Пушкина. Его прадед с материнской стороны был Ганнибал. Абрам Петрович. Вот я и подумала…
Они повели себя в точности, как начальник паспортного стола Нечипоренко М. Н.
– Что ж, по-вашему, Пушкин был еврей? – ахнул один из агентов.
– Очень может быть, – невозмутимо подтвердила Элла. – Главное, по материнской линии. В Израиле считается: главное, чтобы мать была еврейка, а кто отец – неважно.
– А у Пушкина мать была еврейка? – упавшим голосом спросил тот же агент.