– В самом деле? – Пожилой человек вежливо улыбнулся в ответ. – Я планировал встретиться здесь с одним человеком, моим товарищем, и это тоже должно носить личный характер. Конфиденциальный, так сказать. Боюсь, ваши действия и охранные мероприятия могут помешать нашей встрече.
– Небольшая, тщательно отобранная группа представителей органов правительства нашего архипелага будет иметь честь приветствовать вас в зале для официальных приемов аэропорта Блэкбурн, мсье Фонтейн, – торжественно провозгласил помощник губернатора Ее Величества. – Прием не займет много времени, уверяю вас.
– В самом деле? Действительно недолго?
Процедура приветствия и в самом деле не отняла много времени, ее официальная часть продлилась около пяти минут. Первым официальным лицом, приветствовавшим посланца Шакала, был сам губернатор Ее Величества королевы. Эмиссар британского двора заключил героя в чисто галльские объятия, незаметно для остальных прошептав при этом на ухо Жан-Пьеру Фонтейну следующее:
– Мы нашли женщину и детей. Вы будете доставлены к ним. Дальнейшие инструкции получите от вашей служанки.
Состоявшаяся процедура сняла напряжение пожилого человека. Причем особенное облегчение доставило ему отсутствие прессы. Свои фотографии в газетах он обычно встречал только в разделах уголовной хроники.
Моррис Панов, доктор медицины, был ужасно вспыльчивым человеком, но всегда старался контролировать свое состояние, так как его вспыльчивость не приводила ни к чему хорошему ни в отношении пациентов, ни в других жизненных ситуациях. Но теперь, сидя за столом в собственном кабинете, он с трудом мог обуздать эмоции. Он не имел от Дэвида Вебба совершенно никаких известий. Он должен был знать, что происходит с ним, и он должен был поговорить с ним. В противном случае существовала угроза, что происходящее сведет к нулю всю тринадцатилетнюю терапию. Неужели они не понимают этого?
Естественно, не понимают. Они имеют другие приоритеты, и их не беспокоят проблемы, выходящие за рамки их компетенции. Поврежденный рассудок так неустойчив и хрупок, подвержен вероятности регресса и падения в ужасы прошлого, и это может полностью стереть тонкий поверхностный слой настоящего. Он не может допустить, чтобы с Дэвидом случилось подобное! Этот человек находится так близко к тому, что можно было бы назвать нормальной личностью (хотя есть ли они – «нормальные люди» – в этом свихнувшемся мире). Сейчас Дэвид прекрасно исполняет роль университетского профессора. И с каждым годом роль мирного преподавателя все больше и больше срастается с ним, становится им самим. Но все это может быть уничтожено одним-единственным актом насилия, а ведь насилие является стилем жизни Джейсона Борна. Будь оно все проклято!