Вот идешь ты такой по чистому полю, и тут – бах! –
провал и неизвестность, чужой мир, непонятный язык и вместо
радушного приема – острие люзового клинка под
ребра.
Никто не был застрахован от
подобного.
Ш’янт рассматривал последствия собственных ошибок.
Прячась в тенях, он наблюдал и ловил обрывки разговоров. Кто‑то из
местных уже пронюхал, что особняк Следа выкупили, а значит, быть
беде. Тут и там, по углам, обсуждали возможные чистки и облавы. Но
были и те, кто считал новый След выдумкой.
Работа Клаудии, не иначе. Она, как и Первородная,
любила играть с древними легендами.
Особняк все еще стоял пустым, но Ш’янт теперь точно
знал – единственный шанс на физическое воплощение скоро приедет
туда.
Интересно, какая она? Его крохотная путеводная
звезда, его лучик надежды.
Иномирцу казалось, что прошла целая вечность с того
момента, как Артумиранс сообщила невероятное. Мысль о том, что он
сможет стать прежним – нужно только набраться терпения – была
всепоглощающей.
Правда, Ш’янт понимал, что Клаудия притащит Звезду
для личных целей, и не хотел даже думать, что случится, если его
единственная надежда окажется в лапах богини.
Она не получит ничего! И видит Пожинающий, я буду
биться до последней капли крови, чтобы эта сука уснула на веки
вечные.
В груди иномирца заклокотал гнев. Непреодолимая
испепеляющая ярость наполнила вены, ворвалась в сердце и пронеслась
раскаленным потоком от затылка до самых пяток.
Клаудия. Цепная сучка Первородной. Как она узнала,
куда идти? Артумиранс выискивала Звезду неделями, отслеживала,
просчитывала вероятности и строила догадки. Она не могла ее видеть,
хотя это и казалось полнейшим абсурдом. Девчонка, как белое пятно,
постоянно выпадала из поля зрения иномирянки, ускользала, как могла
ускользнуть только тень в жаркий полдень. Утекала песчинкой сквозь
пальцы провидицы.
Может, Артумиранс права? Первородная, каким‑то
невероятным образом влияла на ее зрение.
А Клаудия, как никто другой, подходила на роль
преданного слуги, готового ради богини сожрать собственные
ботинки.
Нахмурившись, Ш’янт бросил взгляд на башню. Ему
казалось, что он слышит хриплый смех Первородной, а ее невидимая
рука указывает на него, как на прокаженного.
«Не видать тебе тела, как своих ушей! – кричит она,
раскинувшись на каменном постаменте, как на ложе, – в этой битве не
быть тебе победителем, пришлое отродье!»