– Это
же…
– Замолчи! Забирайся
быстрее, нам пора двигаться.
– Но
ведь…
– Садись немедленно и
придержи язык! Мы поговорим в городе.
Вскочив на спину Цивки,
Клаудия бросила взгляд на темный мазок в траве, будто кто‑то
неправильно смешал краски и ошибся с цветом. Несколько травинок
отливали стеклянным блеском.
Клаудия знала, что стоит
их коснуться, и в руке останется только стеклянная пыль, которая
через три дня разъест кости того глупца, что осмелился
любопытствовать.
Граци не обманул,
несмотря на то, что Ш’янт привык ожидать от него всякого. Их вражда
напоминала тлеющий костер, готовый вспыхнуть, если неосторожно
потревожить угли.
Змей питал
исключительную привязанность к Артумиранс. Скрывал это так неумело,
что даже ребенок бы догадался, как именно Граци относится к
провидице, и любовь эта вызывала в нем бурный протест против любой
связи Ш’янта с его ненаглядной возлюбленной.
Разумеется, провидица
действовала так, как считала нужным. Ее мало волновало чужое
возмущение. Вся жизнь Артумиранс крутилась вокруг того, что
говорила книга, а она приказала ей протянуть руку помощи. Никаких
иных решений не было.
Граци мог лопнуть от
возмущения, но это ничего бы не изменило, и змей выбрал меньшее из
зол. Смирился, хоть и не упускал возможности ткнуть Ш’янта в
прошлые ошибки, провернуть кинжал в старой ране.
При этом он умудрялся
оставаться честным до самого конца. Раз получил обещание, то и свое
слово сдержал в точности.
Змей подвел Ш’янта к
выходу из квартала, но не к главным воротам, а к крохотной
«калитке», расположившейся недалеко от нужного
особняка.
– А я‑то думал, что ты
меня проведешь прямо через парадный вход, – усмехнулся Ш’янт, –
тропа из цветов, ликующие возгласы, все такое.
– Иногда ты кажешься мне
большим тупицей, чем есть на самом деле, – ответил Граци, – шуточки
оставь при себе, Зима.
Дверь можно было найти,
только если напрячь зрение. Тончайшая линия на желтоватом камне.
Она вырисовывала ровный прямоугольник высотой в два человеческих
роста. Если надавить, то часть стены ушла бы внутрь и отъехала в
сторону, но только человек мог пройти через этот ход. Если бы,
конечно, кому‑то пришло в голову посетить «Ручьи» и угодить в пасть
плотоядным жителям, никогда не брезговавшим
человечиной.
Небо обагрилось красным,
мохнатые громады облаков нависли над городом, угрожая ливнями и
штормами. В свете заката Граци выглядел как иллюзия. Алые отблески
играли на змеином хвосте, ветер запутался в черных волосах, что‑то
магическое проскальзывало во взгляде чайных глаз.