Забывшись, Базель
пропустила движение Май, и через секунду клинок уже касался острием
шеи, оставляя на коже красный росчерк. Девка явно вошла во вкус:
губы растянулись в легкой усмешке, грудь ходила ходуном, а в глазах
светилось ликование.
– Не расслабляйся, даже
когда кажется, что враг в твоей власти, – Базель нанесла удар
плашмя, заставив девчонку вскрикнуть и припасть на одно колено, –
загнанному в угол хищнику терять нечего.
Май раздраженно цыкнула.
Поднявшись, она хотела отойти, чтобы продолжить поединок, но Базель
решила иначе.
– Пробежка! – бросила
наставница, – давай‑давай, нечего морщиться. Потом можешь вернуться
в комнату.
***
Клаудия уже в сотый раз
прошлась мягкой тряпкой по поверхности зеркала.
Стекло Литгиль было
вратами. Крохотной дверцей в другую реальность, которая открывалась
только раз в год: в тот самый день, когда Первородная пришла в этот
мир.
Самый жаркий день в
году.
Уже сейчас она
занималась подготовкой к предстоящей церемонии. Сделать следовало
многое. Нельзя было просто пройти сквозь зеркало – для этого
требовалась специальная подготовка, защитные барьеры. Если
использовать стекло Литгиль неправильно, то оно рассыплется пеплом,
сделав возврат невозможным.
Клаудия не волновалась,
что девушка не сможет выйти. Когда Первородная получит тело, то все
сделает сама, но служительнице хотелось сохранить стекло для себя.
Не расставаться же просто так с редким
артефактом.
– Не стоит гулять по
Изнанке из праздного любопытства, – голос богини звучал
обманчиво мягко, и Клаудия невольно поежилась. – Это мои
владения, не забывай. И все, что ты пожелаешь оттуда принести –
мое.
– Я помню,
госпожа.
Отложив зеркало в
сторону, она подошла к окну и глянула вниз. Базель как раз
тренировалась с Май. Девчонка упорно сопротивлялась, крепла с
каждым днем, что не могло не радовать. Первородной был необходим
крепкий носитель. Молодой, готовый меняться.
Клаудия отдала приказ
использовать цветы без колебаний. Снадобье следовало строго
дозировать, ведь это был яд: он должен был пропитывать тело и разум
Май постепенно.
Выпьет слишком
много, и отрава уничтожит девочку.
По‑хорошему, Клаудия
должна была заняться этим сама. Так было правильно. Но в последнее
время разум подводил ее. Ночи пролетали без сна, полные ужасных
видений, а утром руки дрожали так, что не могли удержать даже
ложку. Разумеется, Клаудия не смела никому об этом рассказать.
Базель, наверное, заметила резкую перемену, но ничего не
спрашивала.