- Стемнеет, и он вернется.
Посидели, помолчали чуток.
- Есть предложение, - заявил Богдан
конструктивным тоном, дабы разогнать созерцательный настрой. - Как
я понимаю, ночевать нам всем придется в одной комнате, причем не
шибко большой и комфортной. Тесновато будет, господа.
- Вы предлагаете разделиться? -
вскинул брови потомок эмигрантов.
- Предлагаю себя в качестве
часового, мистер Хоксли. Говоря проще, посижу на улице, подышу
воздухом. Может, увижу чего.
- Ну, если не боишься… - пожал
плечами Суханов, взглянул внимательно. - Я, правда, не совсем
понял.
- Тут и нет хитрых замыслов, -
улыбнулся Богдан вполне безмятежно. – Хотя, с местными колхозниками
надо держать ухо востро. Не стоит нам всем запираться в одну
каморку без окон и прислушиваться к каждому шороху.
Кира, которой все сказанное перевели
в двух словах, усмехнулась и взглянула на коллегу удовлетворенно,
словно сама его вынудила уйти, гада такого, ломальщика рук.
С тех пор минул час. Ровно час –
светящиеся стрелки на «командирских» дело знали туго. Темнота,
пролившаяся на джунгли флаконом чернил, загнала все живое в деревне
по домам, сараям и вольерам – даже куры не квохтали. Собаки тоже
попрятались – беспородные деревенские псы слишком хорошо различали
запахи, доносящиеся из близкого леса. Скулили и тявкали испуганной
скороговоркой.
Богдан, разместившийся на кряжистом,
неизвестной породы дереве прямо в центре деревни, не мог похвастать
острым обонянием, а потому заботы его сейчас одолевали вполне
прозаические. Сидеть дюже неудобно – поперек ветки, спиною к
стволу. В ранешние годы не такое еще проделывал – по пять суток,
бывало, лежал почти без движения, но все же… Время рекордов прошло,
господа. Пора уже трудиться чинно-важно, даже при твоей дурной
профессии. По асфальту ездить, да на хороших машинах, и костюмы
носить «от…» кого-нибудь прославленного. Не старость еще, слава
Богу, и не зрелость даже! Поздняя молодость, на самой грани. А ты
дерево собой украшаешь, будто давний человеческий предок по версии
Дарвина. Зато на свежем воздухе! Чуть изменив положение,
Богуславский зацепил карабин ремнем за ближайший сук, да так и
оставил, дабы рука не уставала. Локтем уперся в соседнюю ветку,
расслабился максимально. Удивился опять, насколько быстро прошла в
этот раз адаптация к тропикам – будто и не уезжал отсюда. Воздух не
кажется уже ни сырым, ни тяжелым, нечисть крылатая-писклявая
воспринимается как неизбежное зло. Даже созвездия на небосклоне
привычные – никаких тебе Южных Крестов. Свое полушарие, родное…