Призрачные голоса стихли, а на их место пришёл фон абсолютной
тишины —гудение в мозгу, привыкшем обрабатывать хоть какие-то
звуки. И тут вдруг: кап, кап. Сразу я не сообразил, реальный это
звук или вымышленный. Вода капала где-то впереди. Схватившись за
перила, как за спасительную соломинку, я поковылял прямо, пытаясь
не шуметь. Как я ни старался, плеск воды при ходьбе заглушил
искомый звук. Пройдя какое-то расстояние, снова прислушался.
Тишина, никаких больше капель. Чиркнул зажигалкой: раз, другой, но
ничего, кроме монотонных стен и водной глади, не заметил. После
череды отчаянных вспышек кремень стёрся и зажигалка умерла
навсегда. Вновь я укусил руку: «Господи, не дай мне сгнить в этом
тоннеле… Чтобы я там ни сделал…». Кап, кап — звучало где-то уже
сзади. «Сдались мне эти капли», — но неосознанно я стремился к
источнику звука. Положил искусанную ладонь на холодную стену и
двинулся назад. Шаг, второй, третий — рука нырнула в какую-то нишу.
Пошарив, я нащупал перекладины лестницы.
Карабкаться вверх было невыносимо тяжело: ноги онемели и служили
теперь ненадёжной опорой. Вся нагрузка пришлась на руки, но зато я
быстро согрелся. Холодные капли, падающие сверху, уже не заставляли
вздрагивать, а ноги стали потихоньку оттаивать. Сердце захолонуло,
когда я почувствовал тягу — движение воздуха в узкой вертикальной
шахте. Пару раз приходилось останавливаться и отдыхать, зацепившись
согнутым локтем за перекладину. Когда глаза различили слабый свет
вверху, уже ничто не могло меня остановить.
Выбравшись на небольшую площадку, я распластался на полу и долго
что-то бормотал в бреду, пока наконец не пришёл в себя от холода.
Светлый костюм протёрся и свисал лохмотьями на коленях и груди,
поток воздуха высасывал из тела последнее тепло сквозь промокшую
тонкую ткань. Но я выбрался. Почти.
Я оказался в оголовке вентиляционной шахты, решётка обнаружилась
только на одной стене, но зато большая, как дверь. Я потянул рычаг
на противоположной стене и открыл проход. Делая первые шаги по
поверхности и вдыхая свежий воздух, я разблокировал с трудом
сдерживаемый поток воспоминаний, и он хлынул в моё сознание,
вымывая последние силы.
Осень. Как давно я не видел её такой: чистой, непосредственной,
бурной. Словно молодая дикарка, бронзовая кожа которой от рождения
не знала ни одежд, ни украшений. Но в то же время осень — и
степенная матрона, дарящая покой и умиротворение. Воздух наполнен
свежим и влажным ароматом леса, и тишиной.