– Что тут происходит? – хмуро поинтересовался герр
Хатор, подъехав к озадаченно чешущим затылки охранникам. Эльфы
молча оглядели шумное столпотворение и, поджав губы, отвернулись:
это очень досадная задержка, которой можно было избежать, а ее
виновник…
Один Дядько не остался возле раздраженного купца и виновато
оправдывающегося возницы, а сразу направил жеребца в сторону
леса – к широкой просеке, которую проложил Карраш.
– Белик?
– Чего? – недовольно отозвалась чаща через пару
томительных секунд.
– Что произошло? У Карраша опять пробился стайный
инстинкт?
– Стадный инстинкт! Гонор решил показать, паскудник! –
сварливо поправил Белик и вынырнул из-под разлапистых елей на
дорогу. За его спиной раздался виноватый писк. – И нечего
подлизываться, чудовище! У меня из-за тебя теперь синяк на
заднице будет!
– Чем ты его? – спокойно поинтересовался седовласый,
по достоинству оценив выражение на морде опасливо выглядывающего
из-за кустов Карраша: все еще напуганный, глаза огромные,
виноватые, но вместе с тем – хитрющие.
Мальчишка, выбравшись на дорогу, подчеркнуто медленно стащил с
руки устрашающего вида кастет.
– Как видишь, пригодился. Еще раз выкинешь подобное и
отправишься домой, понял?! – негромко предупредил он, краем
глаза следя за выбирающимся на дорогу гаррканцем. – Хватит с
меня твоих выкрутасов. Один поход во дворец чего стоит! Дядько,
можно я пока на телеге поеду?
– Да ради бога. Может, тогда я смогу наконец спокойно
вздохнуть.
– Тогда я пошел отсыпаться.
Карраш округлил глаза и отчего-то заторопился. Нагнал Дядько и
Белика, с готовностью подставил бархатный бок, а затем умильно
заглянул в посуровевшее лицо молодого хозяина и просительно
заскулил: ну, прости, пожа-а-алуйста…
– Ты наказан до утра, а вздумаешь снова показать
характер – останешься один. Насовсем.
Гаррканец с несчастным видом проводил глазами посуровевшего
мальчишку, легко взлетевшего на ближайшую телегу. А затем
уныло поплелся следом, прижимая уши, преувеличенно громко вздыхая и
всем видом выражая искреннее раскаяние.
Белик сдержал слово: до самого вечера добросовестно трясся на
отчаянно громыхающей подводе, старательно не замечая полных надежды
взглядов пристыженного скакуна, которого, как выяснилось, сиротливо
пустующее седло угнетало гораздо сильнее, чем гневные окрики.
Временами казалось, что Карраш сейчас заплачет, если хозяин не
прекратит его позорить перед всем честным народом. Похоже, худшего
наказания для него действительно не было, и оно заставляло его
раскаиваться больше, чем шипастый кастет, которым недавно от души
прошлись по черным бокам.