Впрочем, не только глубинные
откровения семьи Гарана поразили Ивроса.
К концу вторых суток импери вдруг
заметил следующее: он снова слышал зов земли вокруг себя. Этот зов
звучал будто отдаленное эхо, тихое и невесомое. Робкая дымка
образов, не чета всем тем картинам, которые порой щедро
демонстрировал ему Нордвуд, но гораздо лучше, чем та гнетущая
тишина, что окружала Норлана последние дни. Мастер Гарана оказался
прав: земля отзывалась на кровь импери. Привычные ощущения не
покинули его полностью. Поэтому Иврос немного успокоился. И
позволил себе оставшийся путь до Идариса провести с гораздо большим
удовольствием. Без тягостных размышлений.
Миновала еще одна неделя в дороге.
Ландшафт снова изменился, окончательно перейдя в равнину. А лед на
Авиерре сделался совсем тонким, что более не позволяло
передвигаться прямо по руслу реки. Снега стало меньше. Вокруг
раскидывались пустующие поля и фруктовые сады, сладко спящие под
тонким снежным покрывалом. Воздух значительно потеплел. И Керика
Гарана улыбалась все чаще, когда рассказывала ему о своем доме и
Академии. Иврос слушал тетушку с удовольствием.
До столицы оставалось рукой
подать.
Пятерка всадников въехала в Идарис
сквозь парадные ворота через час после полудня. За ночь снова
подморозило. И теперь тонкая наледь, что возникала из-за влажного
морского воздуха, образовывала на каменной кладке ажурные белые
паутины. Иней осел повсюду: от светло-серых мостовых до оранжевых
черепичных крыш. Он серебрился на солнечном свету будто праздничная
глазурь.
Город встретил путников шумом. Он
накрыл их с головами волной из криков, смеха, ругани, звона и
грохота. Привыкшему к тишине лесов Ивросу этот нескончаемый гомон
показался поначалу невероятно оглушительным. Занервничал и конь под
ним. Вереск совершенно не понимал, где оказался. Даже в ярмарочные
дни в Изумрудной роще такого не бывало. Однако колдун старался
держаться предельно невозмутимо, дабы не показаться неотесанным
дикарем.
Идарис виделся Ивросу не просто
громадным. Бесконечным. И до краев полным людей, лошадей, строений
и вещей, значения которых он не до конца понимал. Город ослеплял.
Смущал сознание с самых подступов к нему. За высокими каменными
стенами улочки разбегались во все стороны так, что новому человеку
заблудиться в их переплетении не составило бы большого труда.