А однажды, уснув во время доклада об идеологической обстановке в глубоком космосе, он упал со стула. Иван сидел тогда в президиуме и не мог даже кольнуть подлеца Баранова значком «Отличник космоподготовки», дабы тот очнулся.
Вот и сейчас Вадим проигнорировал утреннюю гимнастику, наплевательски отнесся к получению заряда бодрости на весь день, оделся кое-как и без всякого энтузиазма встал в строй поближе к левому флангу.
По радио снова зазвучал марш. Отряд чеканным шагом направился в столовую. Навстречу им попалась библиотекарша Вера Сергеевна. Она всегда носила одни и те же вышедшие из моды брюки, была коротко подстрижена, на верхней губе имела усики и отличалась нескрываемой ненавистью к читателям. Когда в библиотеке появлялся неприятель, Вера немедленно занимала оборону за картотекой. «Чего надо?» – спрашивала она неприветливо. «Задачник по ядерной физике под редакцией академика Пипеткина…» – начинал перечислять сюковец, заглядывая в длинный список. «Давай сюда бумажку», – говорила Вера, закрывая собой вход к стеллажам. Она нехотя выдавала книги и уже в спину уносящему ноги сюковцу бросала: «Порвешь – башку отвинчу…»
И только Диму Баранова она привечала в своем святилище. Как ему удалось растопить сердце амазонки, не знал никто.
Баранов, нарушая строй, устремился к Вере, и кавалерист-девица вступила с ним в оживленную беседу. Иван подошел к ним.
– Доброе утро, Вера Сергеевна.
Вера, как обычно, пропустив мимо ушей приветствие, торопливо проговорила, обращаясь непосредственно к Диме:
– Купера я тебе отложила, вечером заходи.
И ушла.
– Вадим, – укоризненно сказал Терочкин, – ну что это за отвлекающие книги? Опять по алгебре запустил, физику не сделал…
– Да и пес-то с ними, – беспечно молвил Баранов.
Дежурный в столовой встретил друзей сурово:
– Почему опаздываете? Почему не в строю?
– Обсуждали новый гимнастический комплекс, – соврал Вадим. – Увлеклись. Прости, Герка, если можешь.
– Ладно, – смилостивился дежурный. – Сейчас принесу вам манную кашу.
Дима тоскливо посмотрел на длинные столы, за которыми сюковцы уже стучали серебряными ложками по саксонскому фарфору, и вздохнул. После завтрака Дима отнес обе тарелки – свою и Ивана – в мойку и куда-то ушел, не сказав ни слова. На самоподготовке его не было, и на обед он не явился.