этим он бы и ограничился — все, что нужно, школа
ему уже дала.
Будь его воля, он бы тут не
появлялся. Даже на домашнее обучение хотел перейти, но отец сказал,
что «это для больных всяких, дурачков и лодырей».
Еще можно смотреть на Котову и
ощущать, как внутри растет комочек тепла. Неужели Аня улыбнулась
ему? Нет, быть не может. Ха, выдумал тоже! Скорее всего, она что-то
слушала, она ведь всегда в наушниках. Да нет, когда Котова шла в
класс, она уже вытащила их. Мартышка ведь и отобрать может.
Даже если и так, то улыбаться Аня
могла чему угодно.
Рома толкнул локтем Серого и
зашептал:
— На фиг ты его ногу перехватил?
— А на фиг ты ему подножку подставил?
— ответил Серый, едва не касаясь шнобелем плеча товарища. — Вот
лично мне блин надоело терпеть!
— Теперь огребать будем…
— Ну это мы еще посмотрим, — раздул
ноздри Серый. — Думаешь, стоять буду? Я ему первый всеку. Сразу,
сходу. Ты тоже не стой, понял?
— Да мы…
— Так! Горбунов! Ты не успокоишься
никак? Ну-ка, что можешь сказать о Плеханове?
— Эм… Ну, Плеханов, это самое… Инга
Анатольевна, я ж на том уроке отвечал! — взмолился Рома.
— И что дальше? Поэтому шептаться
надо? Еще раз не ответишь на вопрос, влеплю тебе двойку. Понятно?
Садись.
Рома с облегчением опустился на стул.
Не то чтобы он прямо горел насчет оценок, но вот папа… Кто знает,
что ему придет в голову после вчерашнего. А ведь электронный
дневник он каждый день проверяет. Пару раз Рома даже схитрил,
редактируя код элемента или показывая отцу архивную страницу
электронного дневника, если получал двойку. Но потом папа это
раскусил и после всегда проверял со своего телефона. А уж какой
скандал закатил…
Трудно представить, на что он пойдет
после вчерашнего. А без компьютера Рома сидеть не хотел и не
мог.
Двадцать минут до конца урока.
Половина, половина уже прошла…
В затылок Роме прилетело что-то, и он
вздрогнул. Комок бумажки приземлился между стульями пацанов, и
Серый подгреб его к себе кедом и поднял. Выждав минуту, когда
Мартышка стала чертить на доске какую-то схему, пацаны развернули
комок, прикрываясь пеналами. Помимо блестящей от слюней жвачки, там
были нарисованы два уродца в фирменном исполнении Гнатюка, рядом
разрытые могилы, кресты. Ну, и матюки, конечно.
— Какой же он тупорылый, —
пробормотал Рома. — Детский сад.