— Куда бежишь, трус! — не унимался
рыжий, — все равно нагоним!
— Ты-то со своим гайморитом меня
догонишь? — смеялся я, — не смеши.
— Сука!
Мы миновали поворот, окончательно
скрывшись от людских глаз, и я резко остановился. Не заподозривший
подвоха Билли с радостным хрюканьем выхватил топор. Подпустив его
поближе, я одним ударом сломал ему челюсть и отбросил к стене.
Бежавшие позади замедлились.
Над головой мычавшего что-то
нечленораздельное Билли красовался двадцатый уровень. Дубина, в
свою очередь, внимательно разглядывал мои цифры, и глаза его
выражали сладкую для меня смесь злобы и удивления. Он попытался
встать, но я со всей силы ударил его в колено, сломав его, и он
рухнул на свое прежнее место, держась за ногу и рыдая.
— Сорок первый уровень? — холодно
спросил Фрэнк, не обращая внимания на муки товарища, — как?
— Ты правда думаешь, что я
отвечу?
— Не знаю. А вдруг?
— Нет.
— Жаль. Думаешь, потянешь всех
нас?
— Один раз уже потянул. А сейчас
между нами уже не просто разница. Между нами пропасть.
— Что ж… — хотел сказать что-то
наверняка очень умное Фрэнк, но я не стал его слушать и разбил на
куски голову Билли. Воздействие моих ударов на плоть
двадцатиуровневых игроков в не самой лучшей броне было шокирующе.
Видя, как легко от моей ноги разлетелся череп их товарища,
остальные, включая Фрэнка, пришли в ужас. Если предыдущие мои удары
еще можно было как-то принять, все-таки я вдвое превосходил их по
уровню, то теперь всем стало очевидно, что один пропущенный удар
равнялся смерти. А ведь и уклониться тоже не получится.
Я быстро достиг растерянных игроков и
прикончил их одного за другим, просвистев лезвиями своих ножей. Я
так разошелся, что последней, Кармель, и вовсе случайно отсек
голову. Я забрал у нее мешок и обобрал все трупы. Подождав, пока
Билли очнется и обнаружит себя в одних штанах, я сломал ему руки и
ноги, сказав, чтобы больше не попадались мне на глаза. На людную
улицу я вышел, позвякивая двумя мешками добра. Утро определенно
выдалось на славу.
По дороге к Бревлику я размышлял, не
слишком ли жестко обошелся с этой компанией. И всякий раз приходил
к выводу, что нет. Хорошо бы, если каждый, кого они убивали в ту
ночь, проделает с ними то же самое. Я помнил лица многих игроков, с
которыми делил участь жертв. При встрече обязательно нужно было им
помочь. Но рассказывать о канализации я не хотел. Конечно, вскоре
те, кто ушел за леса, вернутся с уровнями выше двадцатого, и по
сути моя подземная тайна уже не будет решать, и все же мне не
хотелось ее раскрывать. Покопавшись в себе чуть дольше, я понял,
что дело даже не в пещере забойщиков. Дело в Нике и его ордене. Я
боялся, что те, кому хватит храбрости в него вступить, очень быстро
достигнут могущества. И в то же время сам я не желал вступать в
орден. Загадочность и таинственность, власть и сила его основателя
пугали меня. Меня, поклявшегося стать монстром, все еще что-то
пугало. Было нечто странное в Нике, чуждое людскому, и я боялся,
что это “что-то” появится и у меня. Всего пара часов в боевом
доспехе, наверняка одном из самых примитивных, и я полдня ходил с
измененным сознанием. Нет, сила первостепенна, но потерять себя
было непозволительно. И слишком легко. Маги, убийцы и черт знает
кто еще. Нужно было узнать про всех и потом уже связываться с
Пирсом.