— Меня зовут Михрютка. Я твой
должник.
Малец метнулся к двери и выбежал на
улицу. Воины неспешно пошли за ним. Расталкивая крупногабаритных
вояк, вбежала Умила и бросилась ко мне.
— Жив! Жив! — зашептала, крепко
обнимая, сестра.
Слухи по городу разносятся быстро.
Неудавшееся покушение на фоне траурной церемонии прощания с
погибшими всколыхнуло столицу племени. Умила направлялась ко мне,
когда ей сообщили о покушении. Ей почему-то тоже не понравилось,
что я отпустил мальчишку.
Умила принесла траурный черный кафтан
и сапоги. Одевшись, мы пошли на пристань, где уже собирался народ,
и шла подготовка к церемонии. Люди то и дело поглядывали на меня,
иногда тыкая пальцем, иногда одобряюще похлопывая. Были те, которые
смотрели на меня явно неприязненно, эти люди потеряли в морском бою
кого-то из своих родных. Наверное, во мне они видели символ их
горести. Я же ведь сам задаюсь вопросом, почему именно я выжил в
том бою, и от этих взглядов становится не по себе.
На пристани пришвартована ладья, в
которой сооружен погребальный костер. Возле нее стоял Гостомысл и
его свита. Народу собралось достаточно много, человек двести
навскидку. В стороне стоял старик с посохом. Это был волхв, как
сказала Умила.
Он поднял деревяшку и стукнул по
дощатой пристани. Люди сразу примолкли. Его трубный голос
действовал гипнотически.
— Дружина Сигурда утонула в море,
когда разметало ее ладьи сильной волной, — начал говорить волхв, —
а воины были ранены в сражении с Гунульфом и хищными, как голодные
волки, норманнами его. Три сына Гостомысла не смогли добраться до
берега и отдали жизни свои за нас, оттого есть великая печаль на
Ладожье и в Хольмгарде.
Волхв говорил долго. Он словно
дирижировал тембром своего голоса. Даже я, дитя двадцать первого
века, не мог оторвать взгляда от плавных движений его посоха,
вникая в то, что он вещает.
В какой-то момент я отвлекся от
происходящего. Меня не покидало ощущение, что все это какая-то
игра, бред больного воображения. Я хочу домой, в свой век и эпоху.
Хочу интернет и телефон. Да простейшую туалетную бумагу. В голове
поселились панические мысли. Мне не нравится здесь. Меня могут
раскусить. Я непригоден к жизни в этом времени. Моральные терзания
толкали меня на безумства. Хотелось бросить все и убежать.
Трусливые мыслишки стучались в черепушку, вводя в состояние
уныния.