Тем временем мы спешились, и отец
пошел к берегу, по пути снимая рубаху. Раздевшись, он вбежал в
воду, словно таран в крепостные ворота.
Я решил поддаться его примеру и, не
успев снять рубаху, получил чем-то тяжелым по спине. Меня
опрокинуло на землю какое-то чудовище. Оно было буро-волосатым и
облеплено деревянными ветками.
— Ларс, баляба, теряешь реакцию, —
прогудело чудовище. — Чего уставился, дурень?
Я ошалело пялился на комок
разговаривающей шерсти. Чудовище оказалось в некоем подобии
маскхалата. И звали его Сокол. Как пояснил подошедший отец, Сокол
был лазутчиком словенского племени. Жил он на берегу озера Ильмень.
Высокий, жилистый, с незаурядной внешностью, но очень живым и все
подмечающим взглядом. Лицо незапоминающееся. Волосы коротко
стрижены. Руки, правда, словно лопаты — большие, широкие.
Он — идеальный разведчик. Почти. Рост
подкачал. Гостомысл пригласил Сокола и поведал ему мое желание
сходить на разведку к Гунульфу. Мне наконец-то стал понятен смысл
маразматического поведения отца. Он изначально знал, что я хочу от
него, и откровенно измывался над моей реакцией. Вот ведь старый
прохвост!
Сокол удивленно реагировал на то, что
говорил Гостомысл, не понимая, зачем мне объяснять прописные
истины. Известие, что я потерял память, его очень расстроило. Мне
кажется, что Ларс и Сокол были в хороших, дружеских отношениях.
Сокол схватил меч и потребовал от меня того же. На мой недоуменный
взгляд отец ответил, что Ларс — ученик Сокола.
Сокол гонял меня по ильменскому
берегу минут десять. Я получил множество ушибов и порезов. Мне
нечего было противопоставить ему. Я махал мечом будто дубиной.
Много нового я узнал от Сокола и по поводу своих способностей. В
частности, живописное описание мест, из которых растут мои руки,
убедило в могучести русского языка в этом времени. В какой-то
момент я разозлился и начал двигаться в тренировочном бою, не
раздумывая, на автомате. Я так понимаю, что это во мне проснулась
мышечная память Ларса.
Вдохновившись неожиданному подарку от
бывшего владельца тела, я стал более уверенно атаковать, но, к
сожалению, потерял тот момент, когда тело двигалось непроизвольно.
Сокол опустил свой боевой топорик и нахмурился.
— Я не пойму его, Гостомысл. То он
топчется, как косолапый медведь, то вспоминает все, чему я его
учил. Что с ним? — обратился к отцу Сокол.