Так
волшебно. Луна только начинает прибывать, окрашивая всё в мягкий оттенок
жёлтого. Демьян стоит рядом, облокотившись на металлическое ограждение. На меня
не смотрит, а куда смотрит непонятно. То ли на накатывающие на каменную кладку
волны, то ли на ту сторону берега, то ли куда-то внутрь себя.
Не
могу отвязаться от возникшего желания зарисовать его профиль в скетчбук. Хех.
Чтобы потом выдрать страницу, повесить на стену и пускать в неё дротики. Это ж
надо быть таким привлекательным и, одновременно, отталкивающим. Хотя, может, я
предвзята? Не знаю... просто пока не понимаю его. Другой вопрос: а хочу ли
понять?
— Ты
говорила про комендантский час. Росла в строгости? — спрашивает вдруг он и до
меня доходит, что мои "игры в гляделки" не остаются незамеченными.
Ой. Кто куда, а я опять впросак...
—
Постоянных запретах, — признаюсь я, смущённо ковыряя ногти. — Дома будь в
одиннадцать и ни минутой позже. Опоздание — неделя домашнего ареста. Про
ночёвки у подружки, разумеется, можно и не думать. Про клубы тем более. У Дани
было попроще, но тоже под давлением. Папа хотел, чтобы он пошёл по его стопам
контрактником, брат отказался. Дошло до скандала. Вот он психанул и уехал. Меня
хотели отправить учиться на юриста, а меня от одного этого слова тошнит, так
что я специально завалила вступительные и год работала в цветочном, копя на
переезд. Уезжала с тем же скандалом.
Не
скажу, что у нас такая уж паршивая семья. Нормальная. Обычная. Просто в
некоторых вещах мы друг друга не понимаем и не слышим. Надеюсь, это изменится.
Потому что если нет, то... ну, печалька.
—
Понятно, — кивает Игнатенко. — То есть все эти твои разукрашки — выплеск
бунтарства. Я приблизительно так и думал. Но почему сюда? Почему Питер?
—
Потому что я люблю Питер.
—
Почему?
— А
почему нет? Разве его можно не любить? Он ведь дышит историей, а я питаю к ней
слабость, — жестом указываю на возвышающий впереди храм. С нашей позиции вся
его многогранность как никогда хорошо рассматривается. Как и строительные леса,
окольцовывающие центральную башню. — Спас на Крови, выстроенный на месте, где
убили Александра II, — киваю правее, где раскинулась низкая, но длинная по протяжённости
кирпичная постройка. — Бывшие императорские конюшни, — тычок пальцем влево, где
за деревьями тонкой иглой высится шпиль. — Михайловский замок. А эти доходные
дома, — оборачиваюсь назад, к разноцветным зданиям. — Ты хоть представляешь,
сколько им лет?