- Помрет он у нас, - мрачно констатировал Лукьян, глядя, как Киаран мечется на лавке и лопочет на своем певучем языке. – Как бы потом по следу не пришли, да не наказали нас с тобой. Лучше было б, оставь ты его в лесу.
- Как же! – ахнула Аише, прикрыв рот рукой.
В глазах моментально скопились слезы.
- Я буду сама за ним ухаживать, деда! – горячо воскликнула она. – Ты не думай, я смогу не спать! Буду сидеть с ним рядом, обтирать!
- Да тут хоть обтирай, хоть нет – все одно – лекарь ему нужен! А куда пойдешь – такой снегопад! Сгинешь в лесу. Да и не пройду я, стар стал, слаб. Летом-то другое дело, одно удовольствие идти, прохладно, птички поют. Ты молодая, обернулась бы быстро, за два дня, не будь снега. А так – пропадешь. Будь что будет, Ая, будь что будет. Есть у меня корень один, давно его выменял на заячью шкурку, травница говорила, он от белого горла помогает (дифтерия – прим.авт), а у нас эта болесть раньше частенько бывала, дети мерли от нее, как мухи. Я и взял себе немного. Вот думаю, давай попробуем дать ему, хужее точно не будет.
Старик открыл погреб, спустился туда, кряхтя и держась за поясницу, девушка шла следом, держа в руке зажжённую лучину. В самом дальнем углу, на полке гнездились мешочки с травами, склянки с настойками, всякие мази и притирки. Дед был запаслив. Живя в лесу и не такому научишься – тут сам себе и лекарь и охотник и повар.
Старые морщинистые пальцы с узловатыми суставами ловко перебирали целебное богатство, пока в самом дальнем углу не наткнулись на невзрачный серенький холщовый мешочек. С торжествующим видом повернувшись к девушке, дед Лукьян довольно хекнул.
- Ишь ты, думал, выкинул! – сказал он, сверкнув глазами.
Медленно поднявшись из погреба, трясущимися руками он настрогал бережно невзрачные светло-коричневые корешки, опустил в котелок с кипящей водой, побултыхал ложкой, потом добавил кусочек сахара, отколов его от большой головы, размешал, попробовал на язык и скривился.
- Гадость редкостная! – сообщил с радостным блеском в глазах наблюдавшей за ним девушке.
Та затаенно вздыхала, надеясь, что этот корешок поможет излечиться Киарану.
Когда отвар остыл, дед Лукьян еще раз перемешал его ложкой, взбалтывая, и подошел к затихшему мужчине. Грудь последнего вздымалась тяжело, дышал он со свистом сквозь приоткрытый рот, щеки ввалились, щетина покрывала их сплошным покровом, спускаясь на худую шею.