Бедный Михаил - страница 3

Васильки — довольно крупный поселок. С почтой, аптекой, магазинами. В дачный сезон здесь дополнительно открывается с десяток ларьков, киосков и прочих торговых точек, а также пивбар, которому в этой истории принадлежит далеко не последняя роль. Поселок вытянут с севера на юг этаким полумесяцем, охватывающим озеро с восточного берега.Само озеро и вправду имеет форму большого, почти правильного овала. Его чаша лежит в низинке, образованной склонами пологих, поросших соснами холмов и песчаных дюн. Песок здесь особенный — чистейший, рассыпчатый, почти белый, сверкающий на солнце, будто мириады крошечных жемчужин. На пляже в погожий день яблоку негде упасть.Зато противоположный берег — западный — почти не тронут цивилизацией. Буквально к воде подступает густой буреломный лес. Говорят, что берег там топкий, болотистый, и что в прибрежных камышовых зарослях водится самая опасная в наших краях разновидность гадюки. Впрочем, нельзя исключить, что эти слухи намеренно распускают местные жители, дабы отвадить от урожайного леса заезжих грибников и сборщиков ягод.Как бы там ни было, в последние годы Василькивошли в моду. Многие участки скупили здесь состоятельные горожане, возведя особняки в два и даже в три этажа с вычурными балконами, параболическими антеннами и высоченными заборами. В то же время сохраняется еще множество деревянных домиков с мансардами и верандами. Вот один из таких домиков — старый, но отнюдь не ветхий, двухэтажный — и купил Ухватов, причем совсем недавно, в позапрошлом году. То есть здесь, в Васильках, Ухватов был практически новоселом. На тот момент, разумеется. Прошу запомнить это обстоятельство...Его участок располагался в центральной, самой престижной части поселка, в пяти минутах ходьбы от озера, образуя угол довольно бойкого перекрестка. Примыкающие к нему соседние участки были застроены новыми кирпичными особняками с кирпичными же высокими заборами и раздвижными металлическими воротами. Видимо, с целью доказать, что и он не лыком шит, Ухватов обнес свои владения — еще в первый год — новым, поистине царским забором с фигурной решеткой на каменных столбах. Кроме забора, Ухватов поставил кирпичный гараж и бревенчатую баньку, после чего пыл новосела в нем несколько улегся. А может, просто не было денег.Скажу еще, что дом стоял в глубине участка, половину которого занимали ухоженные грядки. Имелся также небольшой сад, малинник, кусты смородины и крыжовника. В дальнем углу приютилось несколько сарайчиков, а напротив веранды — летняя кухня.Хотя перекресток перед ухватовской дачей, как я уже отмечал, был бойким местом, но для планомерного наблюдения, конечно, не годился. А я вдруг понял, что должен знать все-все о порядках в доме. Мне требовалась такая скрытная дозорная точка, откуда я мог бы вести свою слежку в любой час дня и ночи, не вызывая ничьих подозрений.Какие проблемы? Пространственное воображение у меня развито неплохо. Изучив окрестности, я без труда вычислил несколько дач, вполне отвечающих моим намерениям. Хозяйка одной из них, одинокая болезненная старушка, сдала мне отдельную комнатку наверху на весь сезон.Отмечу мимоходом, что в ту пору я зарабатывал вполне сносно, потребности же имел самые скромные. Поэтому материальных затруднений у меня не возникало.Дача, где я обосновался, находилась через два переулка от ухватовской и на первый взгляд никак не подходила для моей цели, тем более что помимо садовых деревьев по всему поселку поднимались высоченные тополя, липы, сосны и ели. Но расчет мой был точен. Из окна моей комнатки через просветы в разлапистых ветвях просматривалась значительная часть ухватовского двора, в том числе ворота, крыльцо и балкончик над ним. Конечно, расстояние было великовато. Но я и не собирался напрягать зрение. По объявлению в газете я купил у одного отставника трофейный морской бинокль, и когда посмотрел на ухватовскии дом через мощную оптику, то испытал эффект личного присутствия.Чтобы ненароком не выдать себя блеском линз, я повесил двойные тюлевые занавески, после чего самозабвенно отдался процессу наблюдения, порой не отлучаясь из своей комнатушки сутками, забывая про сон и пищу, благо никто мне не мешал: хозяйка физически не могла подняться по шаткой лесенке наверх, а другие жильцы проводили дни напролет на озере — лето в тот год выдалось необычайно жарким.Занявшись планомерной слежкой, я еще не имел никакого замысла. Одно только я знал твердо: высшая справедливость должна восторжествовать!Довольно быстро удалось выяснить, что постоянных жильцов на даче четверо.Самого Ухватова я покуда не буду касаться, об этом негодяе мне еще придется немало говорить. Начну с Анны.По всем своим качествам это была типичная петербурженка — стройная, с легкой поступью, светловолосая, голубоглазая, сдержанная и в меру пикантная. При другом муже она, в ее возрасте, расцвела бы как скромный, но желанный цветок, стала бы счастливой хозяйкой дружного дома, может, блистала бы в кругу друзей и знакомых. Но этот подлец просто изводил ее. Ее психика в течение длительного времени находилась под прессом его хамства. Когда-то, я уже говорил, она подписала в силу ряда причин унизительный для себя брачный контракт. Тогда это казалось пустой формальностью. Поначалу супругов связывали достаточно ровные, даже приязненные отношения. Причем Ухватов настоял, чтобы жена не работала. Этакая любезность с его стороны. А сейчас все это аукнулось. За несколько лет замужества она утратила квалификацию, растеряла прежние связи и как-то всецело подчинилась воле своего мужа-самодура. Чем он и пользовался. Охладев к ней, он настроился на развод, но сначала решил уличить ее в супружеской неверности, пусть даже путем провокации. Анне же просто некуда было уходить, не на кого было опереться в огромном холодном городе, и оставалось только ждать, что все как-то образуется само собой.Она курила почти беспрерывно и пригоршнями глотала таблетки. Я также приметил, что она все чаще прикладывается к бутылке. Эту дачу она ненавидела всей душой и хозяйством не занималась совершенно. Целыми днями смотрела телевизор, иногда читала, загорала в шезлонге, но чаще прохаживалась в глубокой задумчивости вокруг дома. В одиночку она никогда не ходила на озеро. Вероятно, опасалась заигрываний со стороны мужчин. И не без оснований — фигура, надо отметить, у нее была потрясная. Спали они в разных комнатах. Он демонстративно пренебрегал ею как женщиной. Бедняжка! Ее психика была на пределе. Пару раз мне доводилось наблюдать ее истерику. Причем волю чувствам Анна давала, лишь запершись в своей комнате, рыдая в подушку и сжимая кулаки в бессильной ярости.— Я умышленно с такими подробностями рассказал, каким унижениям подвергалась эта еще молодая, привлекательная женщина, — подчеркнул Михаил, — чтобы вы лишний раз убедились в гнусной сущности мерзавца Ухватова, для которого никакая кара не была бы слишком жестокой.Кроме этой противоестественной четы, в доме обитала еще одна семейная пара. Назову их условно — Садовник и Стряпуха. Как я выяснил позднее, это были дальние родственники Ухватова, потерявшие свой дом и все нажитое в одной из «горячих точек». Ухватов приютил их и обогрел, но взамен потребовал верной службы. И опять же не прогадал. Эти двое фактически стали ему слугами, рабами, да еще почитали его за благодетеля. Они-то и выполняли всю работу по хозяйству.Садовник — жилистый и угрюмый немногословный мужчина предпенсионного возраста — возделывал грядки и колол дрова, топил баню и чинил электропроводку. Несколько раз я видел, как он копается в моторе «Форда». Такой вот мастер на все руки. За ворота дачи он выходил чрезвычайно редко. Похоже, его мучила бессонница, но довольно своеобразная. Лишенный нормального сна, он клевал носом день и ночь, дремал на ходу, а присев где-нибудь в уголке или на крылечке, мог совершенно от-ключйться, но не более чем на 5—10 минут. Анну он как бы не замечал, целиком взяв сторону хозяина.Стряпуха — низенькая толстушка, бойкая и смешливая — готовила, стирала и убирала, видя, кажется, в том свое предназначение на земле и охотно принимая его. Анну она всегда привечала ласково, но не из духа противоречия, а в силу своего покладистого, добродушного нрава, да еще почитая в той существо иного, более высокого рода — хозяйку. Спать Стряпуха ложилась едва ли не в девять вечера, спала как мертвая, вставала с петухами и тут же принималась хлопотать по дому, стараясь, однако, лишний раз не грюкнуть сковородой или ведром.Хозяева спали наверху, хотя и в разных комнатах. Садовник и Стряпуха внизу.Имелся, впрочем, и пятый обитатель дачи — свирепого вида пес афганской породы по кличке Леонард, огромный, как теленок, и лохматый, как медведь, — подходящая особь на роль собаки Баскервилей. Всю ночь он носился по участку, возникая в самых неожиданных уголках и рыча на запоздалых прохожих.