На этаже у нас пошли чудеса. Посреди
холла поставили письменный стол и посадили за него мента с
пистолетом. То ли для безопасности пострадавшего, то ли чтобы
пострадавший не удрал. Видимо, с той же целью у новичка отобрали
всё, включая трусы. Не помогло. Тут же обернул чресла простынкой и,
кряхтя, заковылял по коридору в дальнюю палату, где, как
выяснилось, лежал третий участник разборки, которого доставили
отдельно и чуть позже.
Доковылять, правда, не удалось — мент
вернул.
Весьма загадочный юноша. В палате он
представился Сашей, в протокол был занесён как Николай Павлович, а
пришедшая на свидание девушка называла его просто Эдиком.
Ладно. Саша так Саша.
Потерпев неудачу, Александр разжился
у соседей клочком бумаги, нацарапал на нём что-то позаимствованной
у меня гелевой ручкой и, сложив вдвое, попросил отнести
сообщнику.
Просьба его мне очень не понравилась,
но отказать не повернулся язык. Крайне собой недовольный, я
выглянул в коридор, прошёл мимо дремлющего за столом мента и, на
фиг никому не нужный, достиг дальней палаты. Разворачивать и читать
не стал. Меньше знаешь — крепче спишь.
Загипсованный до тазобедренного мосла
сообщник молча выхватил у меня бумажку. Слов благодарности я от
него не услышал. Как, впрочем, и от Саши.
***
А пару дней спустя направили меня на
прогревание. Или на просвечивание. Вечно я путаю все эти процедуры.
Возле дверей кабинета сидел и ждал своей очереди Александр (он же
Николай, он же Эдуард). Вооружённой охраны поблизости не было.
Видимо, считалось, что с прогревания не убежишь. Я сел рядом.
Некоторое время сидели и молчали. Даже непривычно как-то. Потом
сосед мой всё-таки заговорил.
— Как с шоссе к комплексу
сворачиваешь, там овражек, — сообщил он и снова замолчал.
Надолго.
Я уже решил, что продолжения не
будет. Что ж, овражек так овражек. Будем знать.
— Я туда упаковку сбросил, — сказал
он. — Когда ехали. Всё равно бы менты забрали.
— Так… — осторожно промолвил я.
— Если никто ещё не нашёл, сходи
возьми.
Это называется: коготок увяз — всей
птичке пропасть. Сначала записку, потом упаковку… Потом на стрёме
постоять.
— Кому передать? — хмуро спросил
я.
Он коротко на меня глянул.
— Никому. Себе возьми. Хочешь —
продай.
Возможно, так на их языке звучало
«спасибо».
— Ну давай тебе и принесу. Если
найду, конечно…