С водителем белой девятки Хорунжий поступил просто и рационально – развязал его, перевел из БМВ в жигули, приказал сесть за руль и очень аккуратно вырубил, предварительно извинившись за попорченное лобовое стекло.
Можно было, конечно, мужика и не бить, он был слишком напуган чтобы идти куда-либо жаловаться, но правила Хорунжий всегда выполнял неукоснительно. Если, конечно, не возникала необходимость правила послать ко всем чертям.
– Стекло лучше совсем выбей, – посоветовал Хорунжий водителю, прежде чем вырубить, – скажешь, кто-то камнем в стекло бросил.
– Хо… – кивнуть водитель также не успел.
Теперь, согласно правилам, нужно сообщить вверх по инстанции о случившемся. Хорунжий взглянул на часы и покачал головой – на все переезды и вызов членов своей группы он потратил довольно много времени, но было все еще чертовски рано беспокоить начальство. И тем не менее…
У начальства такая работа, быть готовым к внезапным сообщениям от подчиненных. Вот такие вот пироги.
Хорунжий, не сбавляя скорости, вынул из кармана сотовый телефон и набрал номер. Судя по всему – начальство спит. Ясное дело – половина пятого. Всем очень хочется спать.
– Да? – наконец отозвался телефон.
– Григорий Николаевич? – спросил Хорунжий, прекрасно понимая, что никто другой трубку взять не мог. Просто имя было своеобразным паролем.
– Слушаю Вас.
– Это Михаил.
– Да, Миша.
– У Саши, похоже, обострение.
– Очень серьезно?
– К нему приезжал консультант…
– И что посоветовал?
– Он его взял с собой. Я полагаю – на процедуры.
Григорий Николаевич помолчал.
– Миша…
– Да, Григорий Николаевич?
– Вы через сколько сможете быть на месте нашей прошлой встречи?
– Минут через пятнадцать буду возле памятника.
– Я там буду через двадцать минут, – сообщил Григорий Николаевич и повесил трубку.
Хорунжий выключил свой телефон и плавно остановил машину. Задумчиво посмотрел на памятник. Таким образом у него есть возможность минут пятнадцать понаблюдать за обстановкой.
Зачем Хорунжий соврал начальнику, он и сам не знал. Рефлекс. Григорием Николаевичем познакомился только два дня назад, сомнений в его полномочиях не было, но…
Хорунжий не был любопытным, он был осторожным.
Машину отогнал за угол и поставил в глубокой арке проходного двора. Сам вышел на тротуар и неторопливо двинулся в сторону памятника. Под ногами слабо похрустывали замерзшие за ночь лужи. Асфальт отсвечивал белым в свете редких фонарей.