Отец распрямил плечи, шагнул ко мне и
стиснул в объятьях. Всё такой же высокий, всё такой же сильный, как
и в детстве. Рёбра затрещали, но я уже два месяца, как полностью
здоров, так что даже не подал вида. Тем более что это первые
объятья от отца за последние два года. А следующие будут не раньше,
чем через полтора года, когда я закончу обучение, пройду посвящение
на главном алтаре Юга и вернусь домой.
Отступив, отец напомнил:
— Деньги на дорогу у Креода. Твои
деньги в седельной сумке, в кошеле из цветочного дамаста. Следи за
ним в дороге. В традициях Кузни Крови заказывать ученикам взрослый
меч, с которым они пройдут посвящение Хранителям. Я сам хотел бы
это сделать... Но... — Отец улыбнулся, как-то беспомощно, ни разу
не виданной мной у него улыбкой. — Так нужно. Прости меня.
Я кивнул. В который раз за эти
недели.
Отец достал из пояса цепочку,
толщиной в половину моего пальца. Восточное плетение, когда звенья
не плоские и скручиваются с соседями, а сама цепь при взгляде со
стороны кажется едва ли не круглой. На цепи тяжёлый серебряный
медальон с гербом Денудо — снежный барс на лазури.
Я наклонил голову, позволяя отцу
надеть на меня медальон. Уха коснулся шёпот:
— Внутри спрятана самая большая слеза
Амании нашего Дома. То, что нужно будущему Паладину Хранителя
севера, чтобы враги королевства бежали в ужасе от одного имени
Лиала Денудо.
Невольно я коснулся медальона, ощутив
пальцами его прохладу. Если верно понимаю, то отец отдал мне свою
личную слезу. Прозрачный, наполненный голубым сиянием камень
размером с косточку вишни. Заключённой в нём силой огня души отец
пользовался в походах и на Играх.
Либо такого же размера слезу, которую
несколько лет назад нашёл в ремне у пойманного контрабандиста.
Скорее всего её. Ту самую слезу, с которой и начались его вечные
поиски в горах. В любом случае он отдал едва ли не половину силы и
состояния нашего Дома.
Невольно шепнул в ответ:
— Зачем, отец? Я ещё год не буду
способен использовать её.
— Мне так будет спокойней.
Я вздохнул и тихо поблагодарил:
— Спасибо, отец.
Он шагнул в сторону, уступая место
матушке. Она поцеловала меня в лоб. Так, как не делала уже лет
шесть или семь, с тех самых пор, как я стал спать отдельно и взял в
руки свой первый, еще деревянный меч. Поцеловала как ребёнка.