– Возьму багажные квитанции с собой, – сказал Эраст, вставая и пряча их в карман жилета. – Если больная очнется, объясните ей, что им обоим не обойтись без платьев, вот мы и решили получить багаж. – Он многозначительно улыбнулся; мать же, не отвечая, закрыла чемодан с озабоченным видом и стала торопить сына.
– Скорее привези доктора! Я так боюсь за бедную леди. Девочка вот-вот проснется и расплачется, увидев мать в беспамятстве.
Эраст проворно оделся и побежал к переправе.
Старик Дебро, действительно почти выживший из ума, осмотрел больную и заключил, что за нее можно не опасаться. Хитрая креолка сказала ему, что приезжая – их хорошая знакомая из Техаса.
– У леди лихорадка, – объявил доктор. – Долго лежать она не будет, скоро наступит кризис. Я сделаю все, что возможно. Вы, мадам Жозен, отличная сиделка, я это узнал во время холеры. Лучше вас никто не сможет ухаживать за вашей знакомой.
Он прописал лекарство и дал нужные наставления по уходу за больной, поглаживая золотистую головку девочки, которая, проснувшись, не отводила глаз от лица матери.
Доктор распрощался и уехал. Вскоре воцарившуюся в маленьком домике тишину нарушил грохот подъехавшей к крыльцу повозки. На ней стояли два громадных сундука, и Эраст засуетился, помогая втащить тяжелый багаж во вторую комнату, рядом со спальней. Дорогие сундуки резко контрастировали со скромной, почти нищенской обстановкой комнаты. Глядя на них, мадам Жозен подумала: «Что если больная умрет? Что тогда делать со всеми этими вещами?»
Повозка уехала, зеленая дверь дома захлопнулась и будто скрыла ото всего света бедную мать с ребенком.
Доктор Дебро продолжал навещать больную и каждый раз покидал ее все более встревоженным: он убедился, что положение безнадежно, и страдал, глядя на девочку. Бледная, молчаливая, она целыми днями сидела на кровати возле матери с выражением безысходного горя в глазах. И старичку-доктору ничего не оставалось, как твердить, что маме скоро будет лучше. Он всячески старался развлечь малышку. А она всегда радовалась, когда он приезжал, и ждала от него слов, внушавших надежду.
Мадам Жозен как-то сказала девочке, что ее больной матери необходим полный покой. И девочка часами сидела, не шелохнувшись и не выпуская материнской руки из своей.
Нельзя было упрекнуть мадам Жозен в недостатке заботливости. Мадам усердно ухаживала за больной и за ее маленькой дочерью, но при этом мысленно восхищалась своей самоотверженностью. А порой расхваливала себя и в разговорах с сыном: