Говоря с Димкой, Миролюб всегда принимал очень серьезный вид, и
ребенок безоговорочно ему верил, несмотря на то, что я уже миллион
раз объясняла, что под окнами дома в городе не могут ходить волки,
в колодце не живет злой дух, а псарню не охраняет леший, просто
Миролюб боится что Грита с ее привычкой лезть куда не следует может
попасть в беду. Димка клятвенно обещал не выдавать Миролюба Грите,
но по его лицу я видела, что он и сам верит во все рассказанные
княжичем страшилки.
Вот и сейчас он притормозил и выпустил руку девочки. Та
посмотрела на Миролюба таким взглядом, что я снова поразилась ее
сходству с погибшим отцом. Миролюб, проигнорировав гневный взгляд,
махнул своим людям, объявляя привал.
Спешившиеся воины принялись переговариваться на смеси кварского
и словенского, часть отряда отправилась набрать воды из ручья,
Грита с Димкой организовали забег от повозки до большого камня на
обочине и обратно. При этом мой сын прибежал вторым, хотя вряд ли
поддавался.
Мне было немного неловко, что я потребовала этот привал в шаге
от Свири, но мне нужно было морально подготовиться. Я бродила чуть
в стороне от остальных, пытаясь успокоиться, только спокойствие все
не приходило. Я так боялась этой встречи и так ее ждала, что,
казалось, меня просто разорвет от эмоций.
— Поехали! — объявил наконец Миролюб, и подошедший ко мне
Альгидрас крепко меня обнял.
— Все будет хорошо, — повторил он вновь.
— Угу, — пробормотала я в его плечо и, отстранившись, позвала
детей.
— Хванец, успокой жену, а? — раздраженно произнес за моей спиной
Миролюб. — А то сейчас камни с неба посыплются.
Я виновато оглянулась на княжича. За эти месяцы он научился
проявлять чудеса самообладания, но порой все-таки срывался, и тогда
в княжестве случались землетрясения, а иногда и обвалы в соседних
горах. В такие моменты на Миролюба было больно смотреть. Усмирение
силы давалось ему в разы труднее, чем Димке. У того были я,
Альгидрас, Вран, готовые всегда поддержать и утешить. Его
собственная аэтер чутко реагировала на мою, и пока ни одного пожара
в княжестве не случилось, как бы Димка ни сердился и ни
расстраивался. А Миролюб принимал помощь трудно. Гордому княжичу
претила мысль о том, что он оказался беспомощен перед свалившейся
на него необузданной силой. Альгидрас стал его тенью на эти месяцы,
что, конечно, помогало, но такое тесное взаимодействие давалось
обоим нелегко. А еще оно вызывало вопросы и раздражение у Любима и
княжеских воинов. Возвращение Миролюба вообще вызвало слишком много
вопросов. Отчасти поэтому мы сейчас путешествовали не в цветах
князя, и дружина Миролюба состояла большей частью из людей Грита и
савойцев.