После обеда — тихий час, даже полтора. Я просто занавешиваю окно
шторой и сплю. Днём сны у меня спокойные. Сначала на Марс лечу,
потом пытаюсь привести в чувство дикие велосипеды, заполонившие
пустыню Каракумы, а под конец рассказываю Леониду Ильичу, как нам
обустроить Советский Союз. Побольше снимать героических фильмов про
наших разведчиков, создать журнал фантастики и приключений,
научиться шить джинсы, или, если это окончательно невозможно,
купить джинсовый завод у буржуев. Как «Жигули». Полететь, наконец,
на Луну. Много, много у меня идей.
Он меня внимательно слушает, а потом говорит с фрикативным «г»:
«Вот ты, Чижик, в шахматы играешь, а тебе кто-то будет советовать
поменять деревянные фигурки на пластмассовые, мол, сразу всех
победишь. И что ты такому советчику скажешь? Радуйся, Миша, жизни.
Молод, здоров, весь мир перед тобой, опять же Лиса с Пантерой...
Живи! А политика от тебя не уйдёт. Политика за тобой придёт. И не
захочешь, а придёт, я знаю, что говорю. А пока радуйся...»
Проснулся и согласился с Брежневым: нужно радоваться, и
побольше, побольше. Buvons, chantons, dansons et aimons!
Buvons? Это мы сейчас. Только пленку в фотоаппарате поменяю.
И мы пошли пить. Минеральную воду завозили и сюда, в санаторий,
но мы решили спуститься вниз, к Нарзанной галерее. Легко и
непринуждённо — по сравнению с утренним восхождением. Деревья
зелёнеют, птички летают, белочки скачут, Ольховка резво журчит, а
курортники фланируют неторопливо, с чувством полного умиротворения.
Как и мы.
В галерее — как в храме. Из всех нарзанов для нас важнейшим
является доломитный. Углекислота, просачиваясь в мозг, расширяет
сосуды, обеспечивая устойчивость к гипоксии. Я пью холодную воду,
остальные — подогретую.
Прошлись по Курортному бульвару. Старая гвардия упорно зовет его
Сталинским. В курзал пойдем завтра — выступает пара известных
сатириков. «Родился я на хуторе Козюльки». Немного поспорили, где
ужинать — в санатории, или в ресторане. Решили вернуться в
санаторий. Диета, так диета. Ольга хочет сбавить пару килограммов,
набранных за лето. Писание пьес, оно такое... Сидишь, и жуешь,
подкармливая вдохновение. Лиса, напротив, за время комиссарства
похудела на ту же пару килограммов, и не прочь их вернуть. Меня всё
устраивает, Антон же помалкивает. Ну да, денег у него в обрез, а за
мой счёт ему как-то неловко.